по багажу, с деньгами у него негусто. Ну и ладно, пусть ест, что дают, а не понравится – может идти на все четыре стороны. Впрочем, кто не знает, что англичане лопают все подряд, лишь бы блюдо полили уорчестерским соусом или кетчупом?
Сержант Арчибальд Мак-Клостоу жизнерадостно вошел в кабинет, где ему предстояло провести день в тщетном ожидании какого-нибудь события способного нарушить общественный порядок. Арчибальд родился в Приграничной зоне, но сам попросился в последние несколько лет перед пенсией прослужить в Каллендере, городке, известном мягким климатом и невозмутимым покоем. Что касается климата, сержант нисколько не обманулся, да и насчет покоя в общем тоже, если не считать череды кровавых событий, которая… но Арчибальд предпочитал не думать о том времени, прошло… и слава Богу. Сегодня Мак-Клостоу буквально сиял, предвкушая новую шахматную задачу из «Таймс». В каждом номере еженедельник предлагал наиболее проницательным читателям очередное задание, и сержант Мак-Клостоу трудился над ним ровно семь дней, в надежде получить бесплатную подписку – премию, обещанную лондонской газетой победителю конкурса. Однако до сих пор чаяния сержанта оставались несбывшимися. Но Мак-Клостоу любил игру ради нее самой. А потому, сняв каску и расстегнув китель, он вытащил шахматную доску, расставил фигуры, приготовил себе чашечку чаю и, не забыв подлить туда изрядную порцию виски, со спокойной душой открыл «Таймс» на странице со своей любимой шахматной рубрикой.
Так в Каллендере, гордости графства Перт, начинался новый, похожий на все остальные день, и, казалось, ничто не нарушит мирного течения жизни.
Арчибальд Мак-Клостоу, не обращая внимания на стынущий чай, с тревогой размышлял, следует ли ему использовать классическую стратегию и попытаться пробить брешь в защите черных белыми пешками или, наоборот, лучше действовать неожиданно и разыграть одновременную атаку с двух флангов, двинув на приступ коней. Но констебль Сэмюель Тайлер ворвался в кабинет так стремительно, что Арчибальд совершенно потерял нить рассуждений. Крик ярости рвался из души сержанта, возмущенной столь вопиющим нарушением дисциплины, принятой в полиции Ее Всемилостивейшего Величества, но, поглядев на лицо констебля, Мак-Клостоу сдержался. Смертельно бледный Тайлер, словно задыхаясь, конвульсивно открывал и закрывал рот, колени у него тряслись, щеки дрожали. Арчибальд вскочил.
– Что это значит, Сэмюель? – загремел он.
Констебль хотел объяснить и не смог – мешал какой-то странный ком в горле. Не соображая, что делает, он схватил со стола начальника чашку чаю и осушил единым глотком. Теперь уже настал черед сержанта открыть рот от изумления. Подобная бесцеремонность смахивала на анархию и чуть ли не открытый бунт против правил субординации.
– Я вас уволю, Тайлер! – рявкнул Арчибальд.
Угроза сразу привела Сэмюеля в чувство.
– За два года до пенсии? – возмутился он.
– А хоть за два дня, мне плевать!
– Сержант…
– Но в конце-то концов, Тайлер, клянусь рогами дьявола, вы хоть понимаете, что ведете себя, как… как… коммунист?!
– Сержант!
– «Сержант, сержант»… Заладили одно и то же! Ну, так скажете вы мне или нет, что стряслось?
– Она вернулась!
Арчибальд Мак-Клостоу внимательно поглядел на подчиненного.
– Нет, констебль Тайлер, не может быть, чтобы вы успели мертвецки напиться в такой ранний час… – заключил он.
– Но, сержант, вы, что, не слышали? ОНА ВЕР-НУ-ЛАСЬ!
– Да кто, черт возьми?
– Иможен Мак-Картри!
Наступившую тягостную тишину оборвал душераздирающий вопль Мак-Клостоу:
– Нет!!!
– Да.
И Тайлер, словно в полном упадке сил, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул. Однако сержанту вдруг стало не до новых преступлений констебля против дисциплины. В полном отчаянии, он безуспешно пытался осознать размеры катастрофы. Но голова отказывалась работать, и сержант, тупо глядя в пространство, снова сел. Кровь стучала в висках. Лишь на миг Мак-Клостоу вышел из своего странного оцепенения и что-то прохрипел.
– Не может быть! – послышалось Тайлеру.
– Увы, это так!
– Но… когда же?
– Только что, поездом восемь-десять.
– О трупах пока не сообщали?
– Еще нет, но, коли дела пойдут как в прошлый раз, скоро начнут…
Томас подметал тротуар перед «Гордым Горцем».
– А денек-то, похоже, обещает быть чудесным! – приветствовал он проходившую мимо миссис Фрейзер.
Та спешила первой сообщить новость подружке, бакалейщице Элизабет Мак-Грю, но не могла устоять перед искушением.
– Вот уж не уверена, Томас…
Парень уставился на нее круглыми глазами.
– А почему бы это, миссис Фрейзер? У вас неприятности?
– Боюсь, самые ужасные несчастья угрожают всему Кал-лендеру. – И, не в силах больше сдерживаться, миссис Фрейзер торжествующе выпалила: – Иможен Мак-Картри вернулась!
От удивления Томас выронил метлу, и, когда старая сплетница умчалась в бакалейную лавку, боясь, как бы ее не опередили миссис Плери или миссис Шарп, в свою очередь, побежал в комнату, где Тед Булит спокойно дегустировал первую за день рюмку джина. Томас влетел так неожиданно, что кабатчик поперхнулся и, дабы не умереть от удушья, налил себе вторую порцию.
– Ну, мой мальчик! – наконец прорычал Тед. – Это еще что за фокусы? Почему вы ведете себя так, будто чудовище озера Лох-Несс прогуливается по улицам Каллендера в поисках какого-нибудь журналиста, жаждущего выслушать историю его жизни?
Но Томас не слышал сарказмов хозяина – мысли его занимало совсем другое.
– Иможен Мак-Картри – здесь! – сходу выпалил парень.
Тед молча схватил бутылку и в ознаменование счастливого события стал пить прямо из горлышка. Вошедшая в это время Маргарет чуть не задохнулась от ужаса.
– О Тед… – простонала она. – Неужто ты уже и до этого дошел…
Булит с удивлением оторвал бутылку от губ, но перевернуть забыл, и струя потекла за пазуху.
– Вот всегда ты так, Маргарет! – возопил кабатчик. – В любом поступке готова углядеть зло!
– Пока я вижу только, что ты лакаешь из горлышка, как последний пьянчуга! Ясно, кто ты есть, Тед Булит?
– А ты знаешь, почему я пил?
– Потому что ты – вконец опустившийся тип!
– Нет, представь себе потому что Иможен Мак-Картри вернулась!
Миссис Булит ответила не сразу, и когда к ней вернулся дар речи, голос звучал не слишком уверенно:
– По-моему, мне тоже не повредила бы капелька джину, Тед…
Тед налил жене, потом себе, а заодно, поскольку известие привело его в полнейший восторг, и Томасу, которого такая щедрость потрясла до глубины души.
