Спустя двадцать минут после телефонного звонка, разбудившего его, он вошел в лифт. Внизу дежурный приветствовал его невозмутимым поклоном, но, когда американец передавал ему свой ключ, шепнул:
– Синьор, а маленький счет за сегодняшнюю ночь – записать его на вас или на синьора Пирсона?
Лекок ощутил внезапную пустоту в желудке. Он пролепетал:
– Счет?
Ему вложили в руку бумагу. Он побледнел, обнаружив в ней счет на шестьсот тридцать три доллара за разбитую посуду, за врачебную помощь для двух подбитых глаз, за протезирование нескольких зубов и за прочие безобразия. Сайрус А. Вильям, рассудив, что виноват в первую очередь Пирсон, распорядился записать счет на его имя. Дежурный поклонился и добавил:
– Синьор, в нашем отеле не в обычае времяпрепровождение, которому вы сочли возможным предаться сегодня ночью в обществе синьора Пирсона. Дирекция с глубоким огорчением вынуждена попросить вас освободить занимаемые номера как можно скорее, лучше бы до полудня.
– Мы завтра уезжаем... не могли бы вы как-нибудь уладить дело?
– Боюсь, это будет трудно, синьор...
Но вид тысячелировой бумажки заставил его сознаться, что трудность не так уж велика...
Валерия колебалась между желанием закатить скандал, который вырвал бы ее отца и жениха из летаргии, видимо, овладевшей ими, и неудобством объясняться на незнакомом языке. Появление Сайруса вернуло ей душевное равновесие, и она приготовилась высказать ему все, что накипело у нее на сердце. Следя холодным взглядом за его приближением, она отметила его бледность: пора, давно пора ему вернуться к здоровому американскому режиму питания. Робко изобразив на губах хилую улыбку, он вымолвил слабым голосом:
– Хэлло, Вэл...
На что она очень сухо отвечала:
– Добрый день, Сайрус. Вы завтракали?
– Нет, но я не голоден, спасибо.
– И все же вы будете есть, Сайрус.
Она заказала официанту густой порридж и слабый чай, одна мысль о которых свела судорогой похмельный желудок ее жениха. Он уселся против Валерии и вложил весь пыл, на какой был способен, в вопрос:
– Приятное было путешествие, Вэл?
– Нет... и мне очень жаль, что ваше поведение вынудило нас с папой пуститься в такую экспедицию! Что с вами случилось, Сайрус?
– Да ничего особенного... небольшое переутомление... Я принимаю участие в довольно сложном расследовании и...
Она оборвала его:
– Вы все это бросите, Сайрус. Вы не обязаны брать на себя заботы итальянской полиции. Сейчас самое главное – наша свадьба. Вы согласны, полагаю?
Официант, сунув под нос Лекоку тарелку склизкого порриджа, дал ему возможность избегнуть ответа, вялость которого показалась Валерии подозрительной. Собрав всю свою волю, он поднес первую ложку ко рту и с неимоверным трудом проглотил. Он отодвинул тарелку.
– Нет, правда, не могу!
– Ешьте!
Валерия вперила в него ледяной взгляд, и при мысли, что так будет отныне всю жизнь, он чуть не потерял сознание. Чтоб избежать скандала, пришлось вынести предписанную пытку. Он стоически проглотил кашу под пристальным взглядом своей невесты. А потом выпил подряд две чашки чая, чтоб преодолеть тошноту.
– Вы виделись с папой, Сайрус?
– Да, вчера вечером.
– Он поставил вас в известность о сроке нашей свадьбы?
– Да.
– Надеюсь, вы рады?
Он украдкой вздохнул. И что им всем приспичило сыпать соль на его раны? Мэтью Д. Овид тоже требовал, чтоб он радовался! Или они ждут, чтоб он возгласил благодарственный гимн?
– Разумеется, Вэл...
Она просюсюкала:
– Иной ответ меня бы удивил... А теперь, Сайрус, скажите мне, что с папой?
– Я думаю, он отдыхает...
– В десять часов утра?
– А что?
– Это на него не похоже! Он так еще бодр...
Но голос Валерии сошел на нет, как то бывало с фонографами былых времен, когда кончался завод, и
