держалась немного особняком, и уже в одном этом Сервионе почудился вызов. Старуха спокойно смотрела на комиссара, явно не испытывая никакого страха. За ней сидели Пастореччья – сохранившая душевную молодость Коломба и ее супруг Паскаль. Он и теперь смотрел на жену так, словно она до сих пор оставалась ослепительной красавицей, за которой он ухаживал полвека назад. И наконец, Прато, самые неукротимые… Он, Амеде, уроженец Порто-Веккьо, не всегда ладил с остальными. У этого гордого и недоверчивого человека еще случались вспышки дикой ярости, и его жена Альма дрожала перед супругом, как в двадцать лет.
– Слушайте меня внимательно. То, что вы натворили, очень серьезно. Не будь мы земляками и если бы не ваш почтенный возраст, я бы отправил всю компанию за решетку до судебного разбирательства.
Амеде Прато первым отреагировал на такое вступление.
– Короче, господин комиссар, для чего вы нас сюда позвали? – задиристо спросил он. – К чему вы клоните и что затеяли, хотел бы я знать!
– В чем, в чем, а в дерзости вам не откажешь, Прато!
– Возможно, но это не объяснение!
– Может, вы уже запамятовали об убийстве Мариуса Бенджена и Барнабе Пелиссана?
– Во-первых, я не знаю этих людей, а во-вторых, не понимаю, почему меня должна интересовать их смерть!
– Потому что это вы их убили, несчастные!
На лице Прато появилось такое изумление, что на минуту Сервионе с тревогой подумал, уж не ошибся ли он в предположениях.
– Ну и дела! Вот ведь чего выдумали! – Амеде повернулся к Паскалю Пастореччья, который сидел ближе других. – Может, ты знаешь этих типов?
– Нет!
Амеде окликнул Мурато.
– А ты, Жан-Батист?
– В первый раз слышу их имена, Амеде!
Шарль Поджьо не стал ждать, пока поинтересуются его мнением.
– И я тоже! – заявил он.
Комиссар не отличался большим терпением.
– Да прекратите ли вы эту комедию, совершенно недостойную корсиканцев? – заорал он, стукнув кулаком по столу.
– Ты начинаешь действовать мне на нервы, малыш, – буркнул Амеде.
– Что?
– Повторяю: ты начинаешь действовать мне на нервы. Не для того я дожил до таких лет, чтобы какой-то молокосос разговаривал со мной подобным тоном!
– А что, если я отправлю вас в камеру поучиться уважать полицейских при исполнении служебных обязанностей?
Альма горестно застонала, чем немедленно навлекла на себя гнев мужа.
– Теперь еще ты вздумала хныкать?
– Но если ты будешь в тюрьме, кто позаботится вовремя дать тебе капли от печени?
– Состояние моей печени полиции не касается, и надо потерять всякий стыд, чтобы вот так выставлять нашу личную жизнь на всеобщее обозрение! Вылитый портрет старой стервы, своей бабушки! Впрочем, все вы одним миром мазаны! А мне бы следовало поостеречься и не брать в жены девушку из Бонифачо!
Подобное замечание Мурато никак не мог пропустить мимо ушей без урона для собственной чести.
– Интересно, что ты можешь иметь против жителей Бонифачо, Амеде?
– То, что они подсунули мне Альму!
– Ну какой же ты врун, Амеде! – возмутилась Антония. – Никто тебе Альму не подсовывал, ты сам за ней явился!
– Неправда! И вообще, откуда ты знаешь?
– Альма сказала!
Паскаль Пастореччья попытался утихомирить разбушевавшиеся страсти.
– Как вам не стыдно ссориться при посторонних? Это очень нехорошо!
Но Амеде не желал слушать мудрых советов.
– А ты чего вмешиваешься, Паскаль? Ни Антония, ни я сам не спрашивали твоего мнения!
– Эти уроженцы Аяччо – ужасные гордецы! – ядовито добавила Антония. – Вечно им надо поучать других!
– Все они считают себя Наполеонами! – поддержал ее Амеде.
Неожиданное объединение противников, сообща набросившихся на него, возмутило Паскаля.
– И не стыдно вам, дикари вы этакие? Что такого вам сделали аяччийцы? За что вы их оскорбляете? Честное слово, как только речь заходит о нас, вы становитесь почти так же бессовестны, как бастийцы!
Как будто дремавший Шарль Поджьо мигом подскочил.
– А знаешь, что с тобой сделают бастийцы, Паскаль? Да они тебя…
– Замолчите вы или нет? – рявкнул комиссар. – Сейчас, в том деле, которое меня интересует, все вы одинаково хороши!
– Вы считаете себя выше других только потому, что родились в Корте? – насмешливо бросил Амеде.
– Нет, но как представитель закона я…
– Вот и отлично! Потому что, если бы вы знали, что я думаю о кортийцах…
И только теперь послышался суровый голос Базилии Пьетрапьяна.
– Что ж, мне было бы весьма любопытно выслушать твое мнение о кортийцах, Амеде.
Наступила глубокая тишина, которую не смел нарушить даже Прато, и это укрепило уверенность Оноре, что именно Базилия всем верховодит, и пока он не обломает ее, все остальные ничего не станут слушать.
– Смотрю я на вас, и мне обидно, что мужчины и женщины ваших лет ведут себя, как ребятишки- несмышленыши, – с наигранной горечью проговорил комиссар. – Вы ссоритесь без всякого повода, в то время как речь идет об убийствах… Ну, подумали вы об этом?
– По-твоему, я могу об этом забыть, Оноре? – отозвалась за всех Базилия.
Такая фамильярность, вполне естественная в обращении глубокого старика к человеку, еще не достигшему пятидесяти лет, совершенно сбила полицейского с толку. А кроме того, она придавала допросу некий домашний, свойский оттенок, а это шло вразрез с намерениями комиссара.
– Базалия Пьетрапьяна, я вынужден напомнить вам, что мы не в Корте, а в Ницце, и прошу вас впредь не называть меня на «ты», – сухо заметил он.
– Как хочешь… Нравится важничать – пожалуйста.
Сервионе решил не обращать на колкость внимания.
– Давайте прекратим ненужную болтовню и перейдем к тому, ради чего я вас всех здесь собрал. Вы пришли сюда дать объяснение по поводу двух убийств – Бенджена и Пелиссана.
– Да не знаем мы этих типов, и плевать нам, что они померли! – снова вскипел Амеде.
– Амеде Прато, вы не хотите сказать мне правду!
– Валяй, малыш! Коли на то пошло, придумай еще, что я вру! Ты потерял всякое уважение к старшим и больше нам не земляк!
– Не пытайтесь перевести разговор на другую тему! Все мы – и вы, и я – отлично помним, как зверски убили Доминика, Антуана и Анну… Правосудие уже могло бы свершиться над виновными…
– Так почему же вы их еще не арестовали? – перебил полицейского Паскаль Пастореччья.
– Потому что нам требовалось для этого свидетельство той единственной женщины, которая может дать показания против убийц. Только она видела их на месте преступления! Но эта особа предпочитает молчать…
