– Ты была здесь?
– Да, и все слышала… Как тебе не стыдно, Луис, обвинять своего старого друга, почти брата, который всю жизнь жертвовал собой для тебя? Ты забыл, чем обязан Эстебану?
Он не выдержал и расплакался. Она бросилась к нему, но я на ходу ее остановил.
– Оставь его… Он может не простить, что ты увидела его в таком состоянии… Позволь мне остаться с ним наедине.
После некоторого колебания она подчинилась. Я проводил ее до двери. Уже в коридоре она прошептала;
– Что с ним?
– Страх!
Не знаю, ошибся ли я, но мне показалось, что в ее глазах сверкнул огонек триумфа. Мое сердце сжалось.
Когда я вернулся обратно, Луис сказал:
– Извини меня, Эстебан, за все эти глупости.
Я остановил его:
– Это не имеет никакого значения, Луис. Просто тебе нужно сейчас взять себя в руки.
Он покорно вздохнул:
– Да, ты прав. Ведь меня ждут тысячи людей. Они хотят видеть мой бой. Большинство из них мечтает посмотреть, как я убью быка, но, уверен, что многие ожидают и обратного…
– Ты с ума сошел!
– Перестань, Эстебан, как будто ты не знаешь.
К сожалению, он был прав.
– Дай мне куртку.
Он одел короткую курточку белого цвета, расшитую серебром, и его бледность на этом фоне делала его вовсе похожим на призрак. Вдруг он сказал:
– Быка, который убил здесь Манолете шестнадцать лет назад, звали Исленьо.
Растерявшись, я не знал, что сказать. Страх, делая свое черное дело, продолжал разрушать рассудок Луиса. Не стесняясь моего присутствия, он продолжал говорить, словно читал молитву:
– Того, который убил Хосемито в Талавера де ла Рена,- Байлаором, а Гранадино убил Игнасио Санчеса Мехиаса в Мансанересе-эль-Реале… Интересно, запомнят ли того, который убьет меня?
Я подошел к нему, схватил за плечи и с силой встряхнул:
– Ты что, сошел с ума, Луис? Разве можно так себя вести, когда до боя осталось меньше часа?
Он посмотрел на меня невидящим взглядом и вдруг замогильным голосом начал читать стихи, написанные Федерико Гарсиа Лоркой на смерть Игнасио Санчеса Мехиааса:
Я чувствовал, что схожу с ума.
– Ты можешь замолчать? Ты замолчишь, наконец?!
Казалось, он не слышал меня:
Я заткнул уши, но все равно продолжал слышать этот надрывный стон стихов, которые все испанцы знают наизусть.
Его голос поднялся в высоком стоне, напоминая канте хондо андалузских певцов.
Внезапно стенания оборвались, и совершенно естественным гоном Луис сказал:
– Пора идти, Эстебан.
Я прошел путь от гостиницы до арены в каком-то тумане. Мне никак не удавалось вернуться к действительности. Луис долго, очень долго оставался в часовне, и я не решался к нему подойти, но наблюдал, чтобы никто, кроме тореро, туда не входил, исполняя роль сторожевого пса. Я не имел права скрывать своего смятения от Марвина и дона Амадео и рассказал им о невероятной сцене, в которой мне пришлось участвовать. Рибальта, думавший только о доходах, захныкал:
– Так он не сможет хорошо выступить?
Я бы с большим удовольствием плюнул ему в лицо.
– Возможно, он даже погибнет, дон Амадео!
Дон Фелипе заметил более прозаично:
– Итак, автор анонимок достиг своей цели: он полностью выбил дона Луиса из колеи…
Рибальта спросил:
– Каких анонимок?
– Это я объясню вам попозже… Дон Эстебан, но если вы считаете, что дон Луис не в состянии проводить бой, нельзя ли его отговорить?
– Я попытаюсь.
В этот момент из часовни вышел Луис. Он вежливо улыбнулся моим спутникам. На секунду мне показалось, что он овладел собой, но судороги, пробегавшие по его лицу, доказывали обратное.
– Луис, я считаю, что после этих двух страшных дней ты не сможешь показать все лучшее, на что ты
