– Я в этом уверен.
– Но… но… зачем?!
– Я надеялся услышать это от вас, месье Вальер.
– Я не понимаю, месье комиссар… Честное слово, я не понимаю, что с ней произошло…
Я дал ему прийти в себя, предложив сигарету. Он ее взял и просто держал в руках, очевидно, забыв прикурить.
– Месье Вальер, я хочу задать вам один деликатный вопрос. Надеюсь, вы простите меня. Итак, не было ли у мадам Вальер на протяжение вашей супружеской жизни или до нее, извините, любовного приключения с последствиями? Короче, нет ли у нее еще ребенка, кроме Пьера?
– Как это могло прийти вам на ум! Когда я женился на Жермен, она была честной девушкой.
– А после свадьбы?
– Моя жена – женщина высокоморальная, месье комиссар!
– Ваша уверенность меня удивляет, ведь всего несколько минут назад вы допускали ее виновность.
– Не знаю, месье комиссар, я больше ничего не знаю. Весь мир рушится для меня.
– Послушайте, месье Вальер, хотели бы вы очистить мадам Вальер от всех подозрений?
– Конечно!
– Тогда помогите мне найти того, кого она хочет выгородить. Может ли это быть Пьер?
– Пьер? Что вы… Когда забивают кролика, он уходит подальше, чтобы не потерять сознание… Невозможно представить, чтобы он совершил несколько убийств подряд…
– И все же, месье Вальер, ваша жена, не колеблясь, идет в тюрьму, признавшись в краже и убийстве. Неужели она делает это просто так? Не сошла же она, в самом деле, с ума…
– Нет, месье комиссар полиции, иначе я бы это заметил первый.
– Но, я надеюсь, вы согласитесь со мной, что если она, будучи невиновной, взяла на себя чью-то вину, значит она хорошо знает убийцу и не хочет, чтобы полиция узнала его имя. Ведь так?
– Да, я вынужден согласиться. Могу ли я видеть Жермен?
– Нет.
– Но…
– Нет, месье Вальер, не сейчас.
Он попытался было протестовать, но я его прервал:
– Месье Вальер, где сейчас находится ваш сын?
– Пьер? Сегодня понедельник, значит он сейчас в районе Анноне.
– Он что, по понедельникам ездит в Анноне?
– По понедельникам и вторникам.
– Когда он должен вернуться?
– Это зависит от того, как он справится с работой. Иногда ему приходится оставаться там даже на ночь.
– В какой гостинице обычно живет Пьер?
– Вот этого я не знаю… Не думаю, чтобы он всегда останавливался в одной и той же. Он может быть не только в Анноне, но и в Бург-Аржанталь или в Сен-Жюльен-Мулен. Может… короче… где угодно…
– Благодарю вас, месье Вальер.
Когда мой посетитель вышел, одна мысль поразила меня: Элен Ардекур тоже ездила в Анноне по вторникам. Что это, совпадение? Слишком уж много их было в деле Ардекуров, и это мне совсем не нравилось.
Выполняя свое обещание, я зашел к Леони Шатиньяк, чтобы успокоить ее в отношении моего здоровья. Она настояла, чтобы я остался поужинать. Я не был голоден, но обижать Леони мне не хотелось.
– Ты помнишь Жермен Вальер в молодости?– спросил я, усаживаясь за стол.
– Конечно, помню! Она была высокой и немного худощавой. Ей не мешало бы чуть поправиться, но все же она была привлекательной.
– Соблазнительной?
– Она? Как же! Жермен думала только о работе, а вовсе не о нарядах. Понимаешь, Шарль, она хотела преуспеть в жизни и думала добиться этого трудом. Не знаю, развлекалась ли она когда-нибудь. По-моему, она даже не знала, где обычно танцуют. Если хочешь знать мое мнение, в этой жизни она заслуживала гораздо больше, чем имела.
– Я тоже так думаю, Леони.
Я вернулся домой и очень рано лег спать, чтобы избежать расспросов вдовы Онесс по поводу моей раны. Уже лежа в постели, я вспомнил, что не купил газеты. Спать мне не хотелось, и за неимением чего-то другого я взялся за роман Элен Ардекур, втайне надеясь найти в нем что-то такое, что позволило бы говорить хоть немного о писательском таланте покойной. Несмотря на все свое желание, я еще раз пришел к выводу, что это все была ужасная чушь. Изабель походила на саму Элен, только Элен эфемерную, узнающую о нормальной жизни из журналов, посвященных кино. А шантажист? С кого был списан этот образ? Показывая человека из низших слоев,– которых она, кстати, не знала,– Элен все же наградила его молодостью, элегантностью, нежностью и красотой, стараясь всячески угодить героине. Я с отвращением закрыл рукопись, положил ее на стол и выключил свет.
В темноте я дал волю своей фантазии. А что, если прообразом красивого шантажиста был Пьер Вальер? И не была ли сама Элен Ардекур его жертвой? Я включил свет и встал. Мысли осаждали меня и не давали возможности уснуть.
– Не нужно поддаваться воображению,– говорил я себе,– но все же, если Элен Ардекур описала в романе свою собственную историю, то это объясняет многое, например, акафисты по Изабель, которые она заказывала настоятельнице приюта. Кто назначил Элен Ардекур встречу на Бельвю, куда я ее повез? Почему бы и не шантажист? А что, если она сама взяла двадцать миллионов, чтобы передать их тому, кто ей угрожал? Но зачем тогда ее убили? Обычно, шантажисты этого не делают… Проще представить, что негодяй рассказал всю правду месье Ардекуру, и тот убил жену, а затем и себя… Оставались двадцать миллионов… Нет, мне никак не удавалось найти верного решения, но я чувствовал, что оно где-то рядом. Неужели разгадка таилась в романе Элен Ардекур, в том самом, которым я располагал с самого начала! Будь моя догадка верна, можно было бы объяснить и резкое сопротивление браку между Мишель и Пьером со стороны мадам Ардекур. Картина представлялась неприглядная… Все эти мужчины и женщины, которые казались мне кристально чистыми существами, вдруг предстали предо мной, словно нечистые духи, возящиеся в грязи… Что делать, мне к этому не привыкать,– это мой обычный улов!
Ночь казалась мне бесконечной. Уже в пять утра я был на ногах, а в шесть вошел в свой кабинет.
Должен сказать, что Даруа не высказал особого удовольствия, услышав, что на работу нужно приехать прямо сейчас.
Повесив трубку, я подумал: если Пьер Вальер был шантажистом, был виновен в убийствах и краже, то этим легко можно было объяснить поведение его матери… И все же, одно мне не давало покоя, а именно: мягкотелость Пьера, его слабоволие, неспособность самому решать и делать что бы то ни было. Мне стало казаться, что с самого начала меня здесь дурачили.
Когда появился Даруа, я сразу же его озадачил:
– Даруа, смотайтесь к месье Вальеру на площадь Жан Плотон и попросите у него фотографии его самого, жены и сына. Берите только самые последние фотографии. Не стану от вас скрывать: меня интересует фотография сына. Но вы потребуйте все три, чтобы не привлекать внимания. Поняли?
– Понял, месье комиссар.
