Фортунато и выкрикнул:
– Это он!
– За этим криком последовала полная тишина, в которой различалось лишь шумное дыхание присутствовавших. Все обернулись к Фортунато, а Людовико схватил большой разделочный нож. Фортунато был изумлен.
– Я? Мог бы убить Джозефину?
На него набросился Пьетро.
– Убийца! Я видел, как ты недавно, около девяти вечера, выходил из комнаты Джозефины!
– Это неправда! В коридоре никого не было!
Ученики повара едва успели перехватить Людовико, чтобы тот не всадил нож прямо в грудь Фортунато. Альбертина вырвалась из рук своих добровольных медсестер и крикнула сыну Империи:
– Грязный выродок! Ублюдок! Позор твоей семье! Как ты посмел поднять руку на самую чистую, самую нежную, самую любящую из всех девушек?! Я выцарапаю тебе глаза, слышишь, ты, будь ты проклят! Ма ке! Что моя Джозефина сделала этому чудовищу?! Ты ведь ее убил за то, что она не хотела уступить тебе, а?
– Клянусь вам, это неправда!
Энрико пришел другу на помощь.
– Вы ведь хорошо знаете, донна Альбертина, что Фортунато не способен на убийство! И потом, кто угодно сможет подтвердить, что не Фортунато бегал за вашей дочерью, а она за ним!
Людовико яростно стряхнул всех, кто повис на нем, и проревел:
– Этот недомерок еще смеет оскорблять память моей девочки!
Альбертина дала Энрико пощечину и замахнулась еще раз, но перед ней возникла Мери Джейн с решительным лицом и ледяным взглядом.
– Еще раз, и вы окажетесь в больнице!
Альбертина испугалась, но постаралась скрыть свой страх за новой грубостью:
– Да он, к тому же, еще и трус! Этот бесстыдник позвал себе на помощь иностранок! Да накажет Господь Бог Англию!
Отчаявшись быть услышанным, Фортунато выкрикнул:
– Перед всеми клянусь: я невиновен!
Желая отомстить ему за все до конца, Пьетро точно так же ответил:
– А я повторяю, что видел, как ты выходил из ее комнаты!
– Да! Я заходил к Джозефине!…
– Он признался!
– Но она была жива, когда я вышел от нее!
– Лжешь!
Альбертина спросила:
– А ну, говори, что ты делал у моей дочери в такое время, негодяй!?
– Она назначила мне встречу.
– И тебе не стыдно марать ее память?!
– Сначала она мне угрожала, потом мы объяснились, и она извинилась за то, что солгала Сьюзэн, надеясь отбить меня у нее. Мы расстались друзьями. Она мне даже сказала, что собиралась уйти из 'Ла Каза Гранде' и переехать в Рим.
Альбертина пожала плечами.
– Сказки! Неужели ты думаешь, что, если бы моя дочь решила уехать, она не сказала бы об этом своей матери первой? А потом, где бы она достала денег?
– Она мне сказала, что у нее будут деньги, но не объяснила откуда.
Людовико прохрипел:
– Я должен убить его!
Но еще до того, как шеф-повар попытался привести свою угрозу в исполнение, дверь на кухню открылась и вошла донна Империя. Все сразу умолкли. Она строго посмотрела на людей, заполонивших кухню.
– Мне показалось, здесь очень шумно, а сейчас не самое лучшее время, чтобы шуметь. Сочувствую вам, Альбертина… Джозефина была безмозглой девчонкой, но она была молода, а молодость священна!
– Вам следовало бы научить этому вашего сына!
– Фортунато? Почему?
В разговор вмешался Людовико.
– Да потому, что он убил мою дочь!
– С возрастом вы не стали умнее, мой бедный Людовико! Чем дальше, тем вы становитесь глупее. Подойди сюда, Фортунато!
Тот подошел к матери, которая взяла его за плечи и, глядя прямо в глаза, спросила:
– Ты убил эту крошку?
– Конечно, нет!
К ним подскочил Пьетро.
– Но я же видел, как этот грязный лжец выходил из ее комнаты!
Донна Империя посмотрела на Пьетро и спокойно сказала:
– Если ты еще раз назовешь моего сына лжецом, Пьетро, посмотришь, что с тобой будет!
Тот из предосторожности отступил назад на два или три шага. Однако Альбертина продолжала вести борьбу против семьи Маринео.
– Пора вам понять, Империя: вы надоели нам со своими манерами великосветской дамы! Чем вы лучше меня, а?
– Я – вдова гения кулинарного искусства, а вы – всего лишь жена поваришки, способного только на паштеты, к которым не прикоснется ни один знаток!
Людовико вскричал:
– Мою дочь убивают, а мать убийцы еще приходит оскорблять меня на моей кухне!
Фортунато схватился за голову.
– До сих пор я считал всех своими друзьями, а теперь вижу вокруг одни лишь враждебные лица! Неужели мне больше никто не верит?
Тут Сьюзэн Рэдсток сделала шаг вперед и сказала:
– Я верю!
Донна Империя расцеловала англичанку,
– С ceгодняшнего дня ты – моя дочь!
Пьетро проворчал в ответ:
– Значит, есть такие, которым правятся убийцы!
Тэсс Джиллингхем схватила лифтера за ворот рубахи так, что он начал задыхаться, и с наигранной нежностью прошептала:
– Надеюсь, дарлинг, вы не имели в виду вашу Тэсс?
– Оставьте меня в покое!
– Разве так разговаривают со своей будущей женой, дарлинг?
Тэсс сжала воротник его рубашки чуть покрепче, и Пьетро, захрипев от удушья, сделал знак, что он готов покориться. Англичанка ослабила руку и похлопала его по щеке.
– Чувствую, мы с вами поладим, дарлинг.
Вбежала горничная и сообщила, что полицейские уже спускаются вниз и вот-вот появятся на кухне. Людовико перечислил Фортунато все, что он сделает с ним в случае, если правосудие откажется им заниматься. На это донна Империя ответила, что если кто-нибудь из Пампарато посмеет хоть пальцем тронуть ее сына, то все они умрут еще до того, как поймут, что же с ними произошло.
Схватив брошенный Людовико нож, Пьетро бросился на Фортунато. К несчастью для него, ему пришлось пробегать с ножом мимо Тэсс. Тяжелым медным сотейником, подвернувшимся ей под руку, англичанка со всего размаху ударила лифтера по голове, и тот без единого возгласа рухнул на пол. Донна
