говорить о вымышленных подвигах старой девы, главным достоинством которой было, по всей видимости, умение громко говорить.
Своей элегантной чистотой полицейский участок производил хорошее впечатление на посетителя. Дугал вошёл и, никого не увидев, толкнул одну дверь, затем другую и попал в кабинет; где, сидя в кресле, дремал плечистый гигант. Шум разбудил его:
— Вы кто? По какому праву?..
Инспектор представился. Мак-Клостаг заволновался, бросился застегивать пуговицы мундира, провел рукой по волосам и бороде, затем спросил:
— Что вы хотите узнать, сэр?
— Ничего.
— Как?..
— Я знаю столько же, сколько известно вам. Мне хотелось бы услышать, что вы думаете о моральном здоровье жителей вашего города, о состоянии которого, если верить полученной мною информации, вы обязаны заботиться, вы и ваш заместитель Сэмюэл Тайлер.
Мак- Клостаг бросил на инспектора подозрительный взгляд.
— Вы уже видели Тайлера?
— На улице. Мне показалось, что он славный малый.
— Если…
— Что?
— Заметьте, что Сэм и в самом деле славный малый, только он честолюбив.
— А разве это плохо?
— Теоретически, конечно, не плохо, но вот на практике, можно сказать, ненормально, особенно, если знаешь, что на твое место метят. Вот почему, если констебль позволил себе сделать в мой адрес какие- нибудь критические замечания…
— Успокойтесь, речь о вас не шла…
— Другой недостаток Сэма — это его слабость к некоторым жителям Каландера, которые, к сожалению, не являются самыми уважаемыми.
Инспектор спросил:
— И в частности, я полагаю, к мисс Имоджен Маккартри?
Дугал Мак-Хантли никогда не мог предположить, что, произнеся имя шотландки, вызовет подобную реакцию. Во-первых, сержант Мак-Клостаг совершенно обалдел, взгляд его опустел, рот приоткрылся, его словно ударили между глаз чем-то тяжелым. Во-вторых, из него вырвался какой-то глухой жалобный звук, напомнивший Дугалу сигнальный рожок потерявшихся в тумане кораблей. Сержант встал. Его взгляд внезапно стал экстатическим. Он поднял палец — пророческий, как у обвинителя — к небесам, и торжественно произнес:
— Мистер Мак-Хантли, к моему великому огорчению, я вынужден произносить богохульные речи, однако обязан сказать вам следующее: Шотландия не может быть страной, благословенной Господом, как полагают ее жители, потому что в ней рождаются такие создания, как Имоджен Маккартри!
— Вам не кажется, сержант, что вы слегка преувеличиваете?
Мак-Клостаг бросил на молодого человека взгляд умирающего, которому говорят, что он прекрасно себя чувствует и что его ждут на праздничный рождественский ужин, и вздохнул:
— Если бы вы знали…
— Конечно, сержант, ведь я ничего не знаю, поэтому и не могу высказать свое мнение.
Арчибальд разочарованно улыбнулся, как улыбаются те, кто подвергается самым несправедливым в мире нападкам.
— Зачем… У вас знают эту ужасную женщину и покровительствуют ей.
— Почему?
— Потому что она уроженка здешних мест, в то время как меня угораздило родиться в Бордере!
— Я не понимаю!
— На меня все смотрят, как на чужака, нежелательного элемента, представителя слаборазвитой народности!
— А что же англичане?..
— Англичане? Их и знать не хотят.
Дугал не знал, что сказать. Мак-Клостаг продолжал:
— Все население, за исключением этой ведьмы с рыжими волосами, спокойное, честное и трудолюбивое.
— Вас уважают?
— Еще как! Впрочем, я бы не потерпел, если бы было иначе! Однако должен вам признаться, что в городе меня скорее любят, чем упрекают за то, что я родился не в их краях. Особенно уважают меня зажиточные граждане, да и простой народ видит во мне славного малого, стоящего на страже справедливости. Добавлю еще, что поведение мое, всегда полное достоинства, вызывает уважение, если не дружеские чувства.
— Если я правильно понял, вы пользуетесь, по-человечески, ре очень большим уважением со стороны некоторых граждан по причинам от вас не зависящим, в то время как с профессиональной точки зрения вы всегда единодушны.
— Полагаю, сэр, что вы как нельзя лучше резюмировали положение вещей.
В это время дверь кабинета, в котором беседовали мужчины, резко открылась, и в комнату влетела женщина.
— Арчи! Начнете вы работать или нет? Вместо того, чтобы заняться поисками убийцы Рестона, вы, лентяй, предпочитаете продолжать сеять подозрения против Ангуса Камбрэ! Предупреждаю вас в последний раз, Арчи: если вы не сдвинетесь с места, придется мне самой взяться за дело!
Мак-Клостаг закрыл дрожащей рукой осунувшееся лицо и сказал Дугалу, заикаясь:
— Это… это она…
Мак-Хантли стал с жадностью рассматривать Имоджен Маккартри, высокую женщину с ярко-рыжыми волосами, худым лицом, в шотландской юбке, в туфлях на плоской подошве, размера, должно быть, едва ли не сорок третьего, в шляпе типа «панама» с бантом и пером.
— Арчи, вы больны или что?
Инспектор решил прийти на помощь сержанту.
— Мисс Маккартри, позвольте мне…
В ответ раздалось очень сухое «не время!» и Дугал вернулся на свое место, в то время как Имоджен, опершись двумя руками в стол, наклонилась к Мак-Клостагу, с любопытством взглянула на него, принюхалась и, резко выпрямившись, повернулась к Дугалу.
— Какая мерзость!
Выразив таким образом свое мнение, Имоджен покинула полицейский участок так же решительно, как и вошла.
После ее ухода в кабинете долго царило молчание, конец которому положил Мак-Хантли, заметив:
— Мне кажется, сержант, что вы не такой уважаемый человек, как полагаете.
Мак-Клостаг дрожащим голосом спросил:
— Сэр, ваш отец еще жив?
— Да, а что?
— Позвольте мне, воззвав к нему, сэр, умолять вас использовать все ваше влияние, чтобы меня назначили в какое-нибудь другое место.
Он встал из своего кресла и сел поближе к Дугалу.
— Во имя простого милосердия, сэр, заклинаю вас, отправьте меня куда-угодно, лишь бы не оставаться здесь! Я больше не могу! Понимаете, сэр? Я больше не могу! Я иду прямо в сумасшедший дом, и если бы не виски, поддерживающее меня, я уже был бы среди душевнобольных!
