Цветы для Розы

до дверей. Ну как, мсье, я рассказываю достаточно точно?

Тирен понял, что она слегка обижена на него за слишком откровенное желание получить четкие ответы на четко поставленные вопросы, и догадался, что неосторожно вторгся в святая святых ее чувствительной натуры. Мадам Ляпуш была, несомненно, из тех, кто предпочитает польке менуэт. Придя к этому выводу, он с обезоруживающей улыбкой сказал:

— Просто замечательно точно — прямо как в геометрии.

Оценив его похвалу, она наконец уяснила себе, что его интересуют только факты, и, опустившись в плетеное кресло, продолжала:

— Постойте-ка, дайте вспомнить. Ну да, он открыл дверцу машины и положил цветы на…— она задумалась,— нет, не могу вспомнить, положил он их на заднее сиденье или рядом с собой. Да, так вот, потом он снова вернулся в магазин и попросил разрешения позвонить жене. Он и прежде, когда забирал машину, частенько звонил домой и предупреждал жену, что едет. Я проводила его к телефону и осталась рядом. Я всегда так поступаю — мне нравится, когда при мне говорят по-шведски. Не потому, что я что-то понимаю, нет, просто у вас такой певучий язык. Видите ли, я очень люблю музыку. Музыка — это…— она неожиданно осеклась,— извините…— Набрав побольше воздуха, она по-прежнему деловито продолжала: — Я опять проводила его до дверей. Он сел в машину, слегка помедлил, снова вышел и вернулся ко мне. «Мне кажется, я забыл у вас свой портфель»,— сказал он. Мы с ним посмотрели везде — и у прилавка, и у телефона, но никакого портфеля не было. Он извинился и вышел, подошел к машине, заглянул внутрь, потом зачем-то осмотрел улицу.— Она умолкла, и лицо ее приняло встревоженное выражение: — Представляете, тогда мне почему-то показалось, что его портфель… да-да, что его украли. Как раз в этот момент пришел новый покупатель, и мне пришлось заняться с ним. Однако вечером я еще несколько раз, помнится, возвращалась мыслями к тому, нашел он свой портфель или нет.

Тирен слушал как зачарованный, не решаясь прервать ее и задать тот вопрос, который сейчас интересовал его больше всего. Но стоило ей только умолкнуть, как он спросил:

— А скажите, вы не заметили, когда он только вошел к вам в магазин, портфель был с ним?

Она задумалась, рассеянно глядя куда-то вдаль и нервно потирая руки. В конце концов покачала головой и с виноватой улыбкой сказала:

— Подумать только, не могу с уверенностью сказать. Когда мсье Вульф приезжал прежде, у него всегда был с собой портфель. Но в этот раз… У него в руках были цветы, он взял ключи… Нет, относительно портфеля — не помню. Он всегда держал его под мышкой, я уже так привыкла к этому. И раньше случалось, что он забирал и ключи, и цветы, один раз даже вместе с корзинкой. Я еще обратила тогда внимание, как ловко он держит портфель,— он, казалось, совсем ему не мешал. Но в этот раз… Честно скажу — не знаю.— Она выпрямилась и взглянула ему в глаза.— У меня создалось такое впечатление, что его украли. Кто-то вытащил его из машины в тот момент, когда он вернулся, чтобы позвонить жене.

Тирен спросил:

— А в багажнике он смотрел?

Она покачала головой:

— Нет, точно нет.— Она даже рассмеялась.— Да и зачем? Портфели обычно не кладут в багажник.

— Да-да, верно.— Тирен кивнул, соглашаясь. Он знал это и по собственному опыту. Портфель, как правило, кладут на переднее сиденье рядом с собой или, в крайнем случае, на заднее. Но в голове у него мелькнула мысль: а что было бы, если бы Вульф все же заглянул в багажник? Однако он поспешил от нее избавиться. Кроме того, оставался невыясненным еще один весьма важный вопрос, отчасти связанный с цветами и подкупом. И хотя задавать его, быть может, было и не вполне удобно, он все же решился:

— Итак, насколько я понимаю, что касается цветов, то вы были главным поставщиком мсье Вульфа. Скажите, а часто бывало, что он просил отправить цветы… как бы это сказать… разным дамам? Может быть, он что-нибудь рассказывал вам о них?

Она укоризненно посмотрела на него.

— Ведь он был женат. Не будет ли это нескромным — отвечать на подобного рода вопросы?

Уже одно это можно было считать ответом, однако Тирена интересовали детали.

— Он погиб,— сказал он со значением.— Если вам кажется или же вы знаете, что он оказывал кому- нибудь знаки внимания…— Он сделал паузу.— Вы меня понимаете?

Она грустно кивнула:

— Понимаю и знаю, что вы спрашиваете не из простого любопытства. Так вот, что касается этого, то он на протяжении долгого времени посылал отсюда роскошные букеты по разным парижским адресам.— Она немного помолчала.— За последний месяц это случалось не менее десяти раз. Мсье Вульф всегда сам заказывал их по телефону, похоже было, что он никому не хотел это перепоручать. Он просто говорил: «Цветы для Розы». И я знала — один букет на квартиру и один — в магазин. Своего рода тайный сговор между нами.

В одной руке у Тирена появился блокнот, в другой — авторучка. Он посмотрел на нее, однако она отвела взгляд, и достав из ящика под кассой адресную книгу, полистала ее и тихо прочла:

— Сонж, 69, бульвар Адмирала Брюи, и вот еще… Магазин «Jeus des Feux», 334, улица Сен-Оноре…

Последовало довольно долгое молчание. Время от времени то один, то другой поднимали на собеседника стыдливый взгляд, словно оба были участниками одного заговора, хотя и старались переложить друг на друга вину за разглашение постыдных слухов, порочащих доброе имя известного обоим лица.

Когда Тирен вернулся в посольство, первое, на что он обратил внимание, был букет хризантем. Он стоял на столике для посетителей в холле — огромный букет из белых и лиловых цветов. Он вошел в лифт и поднялся на свой этаж. Дверь кабинета оказалась не заперта. Она была даже немного приоткрыта; это было уже странно. Войдя внутрь, он сразу же увидел Анну-Беллу, сидящую в кресле, склонившись над разложенной на Столе газетой. Она вяло приветствовала его, не отрываясь при этом от чтения:

— Уходя из кабинета, всегда надо запирать за собой дверь. Каждый из нас обязан тщательнейшим образом обеспечить охрану своего рабочего места, как если бы оно было чем-то вроде небольшого личного заповедника.— Отложив наконец газету, она рассмеялась.— Извини, что я вошла и расположилась у тебя без приглашения, но дверь действительно была открыта, а у бутылки шерри на столе был такой одинокий и покинутый вид.

Она достала сигареты и прикурила от настольной зажигалки. В ответ он состроил гримасу:

— Все объясняется просто. Сначала я разругался с послом, потом выпил аперитив, и в результате в голове у меня засели лишь две мысли — надо бы хорошенько пообедать и зайти к даме из цветочного магазина. А вот у тебя что-то уж слишком довольный вид.— Он разглядывал ее, слегка склонив голову набок.

— Я и вправду довольна,— сказала она, выпустив струю дыма и пытаясь стряхнуть пепел, хотя этого пока не требовалось.— Во-первых, мне вроде бы удалось расшевелить комиссара Бувина. Причем я даже удостоилась его похвалы за небольшую хитрость и догадливость. Это — во-вторых. Вот послушай.

Ясно и кратко она рассказала ему о встрече с Бувином и о том, как пришла к выводу, что попавшее к Лунду письмо на самом деле предназначалось человеку с ожогом. Закончив рассказ, она с довольным видом вновь опустилась в кресло, и увидев, что сигарета уже почти догорела, потушила ее.

Тирен слушал с огромным вниманием, ни разу не прервав ее, и только когда она кончила, решился высказать свою точку зрения:

— Я считаю, что ты — гордость нашего посольства, и убежден, что все выводы абсолютно правильны. Однако, хотя это и объясняет, почему Лунда, если можно так выразиться, опекали, все же это не дает ответа на вопрос, какое важное сообщение было в письме.

— Тут ты прав,— сухо подтвердила Анна-Белла.— Но мне думается, что дело уже переходит в ту фазу, когда наше участие в нем вряд ли обязательно. Поскольку полиция теперь просто так не успокоится, то можно считать, что я защитила интересы шведского гражданина, пусть даже и после его смерти. Они