необходимо знать. Разобраться в вопросах, куда более приземленных (и, уж коли на то пошло, важных), чем все кодексы этических правил, вместе взятые.
Доктор Какие отвечает мне с полной серьезностью. Он, конечно, периодически пытается объехать на кривой некоторые серьезнейшие пункты, — зато я по крайней мере получаю любопытный урок в области медицинского сленга.
— Однако как бы ты не относилась к этой проблеме, — по-моему, доктор Какие говорит это, просто чтобы положить конец моим вопросам, а не потому, что пришел к конкретному решению, — первым делом тебе необходимо обсудить ситуацию с Муцуки!
По пути домой из больницы заезжаю к своим родителям. Главное событие нынешнего дня, что да, то да. Поднимаюсь на холм по хорошо знакомой улице, тихонько уходящей вверх. Большой белый дом справа. Лохматая живая изгородь из ароматных масличных деревец — слева. Прохожу мимо особняка с большой собакой, огибаю огромный многоквартирный дом, и — вот он, домик, который я называла родным больше двадцати лет, светло-коричневые стены, голубая черепичная крыша… В этом домике я выросла! Тяжелые красно-коричневые ворота. Потускневшая деревянная табличка у дверей, имени на ней — почти не разобрать… Нажимаю на кнопку звонка. Мама всегда говорит мне: «Да не церемонься ты, входи, и все», — но я просто ничего не могу с собой поделать. Мне никогда и в голову не приходило, что в этот дом можно войти как-то по-другому!
— Да? — раздается из домофона голос мамы.
— Это я, Секо, — говорю.
Сижу на татами, вытянув усталые ноги, потягиваю чай и смотрю на эбеновое дерево в саду. Тихий, солнечный летний день медленно клонится к закату.
— Хоть бы предупредила заранее, что придешь! — Мать нарезает на кухне груши. — Есть совершенно нечего. Если б я знала, что ты к нам собираешься, — купила бы что-нибудь. И отец сегодня только поздно ночью вернуться должен… а если бы знал, что ты придешь, — появился бы пораньше.
Что отца сегодня дома нет — я знала. Честно говоря, именно поэтому и решила зайти именно в понедельник. У моего папочки — гениальная теория, мол, выпивать с сотрудниками лучше по понедельникам — очень уж по пятницам везде народу много. Несчастные ребята, работающие на моего папеньку, — вечно им в самом начале рабочей недели таблетки от похмелья глотать приходится!
— Я пришла сообщить тебе новость, — говорю, стоя в углу кухни. — Муцуки порвал со своим дружком.
Матушка так и замирает над разделочной доской. Откладывает нож. Смотрит на меня, в глазах — смесь надежды и сомнения.
— Правда порвал? — спрашивает она.
Я старательно изображаю на физиономии выражение полнейшей непроницаемости и серьезно киваю.
— Я сказала ему, что он совершенно не обязан, но он, по-моему, хочет начать все с чистого листа. Ну, типа, нормальная семейная жизнь, нормальные дети, все такое.
— Нормальные дети… все такое? — Лицо у матери — подозрительное.
— Да. Понимаешь, я думаю, он хочет начать… ну, все такое нормальное. Как у всех нормальных супругов, вот.
На секунду мамочка затихает. А потом хихикает, как девчонка:
— Ой, как смешно!!!
Я пытаюсь засмеяться в такт, но ситуация в целом настолько нелепа, что смешок у меня выходит жиденький.
— Я решила — ты будешь довольна. Вот и приехала, чтобы тебе рассказать, — говорю обиженным голосом, и мама наконец-то мне верит. В ее изумительных глазах, осененных длинными, загнутыми ресницами, загораются восторженные огоньки.
— Да уж! — восклицает она и замолкает. На глаза тотчас наворачиваются слезы. — И впрямь — хорошо. Замечательная новость. Мы так беспокоились… отец твой будет очень рад.
Чудненько. Все идет по плану. До чего же она у меня доверчивая!
— Вот прямо сейчас ему и расскажем! — Она мчится к телефону в холле.
— Что, никак уже нельзя подождать, пока он домой вернется? — спрашиваю, но она, в упор меня не слыша, хватает трубку.
— Да как ты можешь такое говорить?! Надо ему немедленно рассказать!
Ох, терзают меня смутные предчувствия… Мамочка возбужденно чирикает по телефону минут пять.
— Это чистая правда!.. Нет, видел бы ты ее — сразу бы понял, что это правда!.. Да мне материнский инстинкт подсказывает!.. Да? Ну, приезжай домой — и сам убедишься!.. Да, знаю я, знаю… но как, в конце концов, ты можешь так сомневаться в собственной дочери?! Бедная моя девочка! — Теперь она говорит с гораздо меньшим восторгом. — Нет, Секо одна… А я откуда знаю? На работе, наверное. Сейчас середина дня, между прочим… Да знаю я! Просто Секо захотела рассказать нам как можно скорее… Что? А-а… Ну, ладно тогда. Да, подожди минутку. — Матушка, прикрыв трубку рукой, оборачивается ко мне: — Муцуки заедет попозже?
Я качаю головой:
— Нет, у него сегодня ночное дежурство.
Лицо ее несколько омрачается.
— Твой отец говорит — Муцуки следовало бы приехать и поговорить с ним лично, как мужчина с мужчиной. Я полностью согласна с твоим отцом, но раз уж Муцуки сегодня вечером работает, то ничего тут не поделаешь, верно? А как насчет завтра? Я полагаю, что на днях он все-таки к нам приедет, так?
Делать нечего — приходится кивать в знак согласия.
Возвращаюсь домой я выжатая, как лимон. Открываю окно — впустить в комнату ветерок — и смешиваю себе выпивку — «Пиммз» [12] с имбирным пивом.
Неохота мне втягивать во все это Муцуки, не пришлось бы — не стала бы, но, уж раз так далеко зашло, выбора у меня нет. Придется просить его подыграть. В принципе это ж всего на один вечер. Забираюсь под чистые, белоснежные простыни. Переворачиваюсь на живот и гляжу сквозь дверь веранды в ночное небо. Подушка холодит щеку. Закрываю глаза и прислушиваюсь к происходящему. Так уютно, так тепло, безопасно… Когда лежишь вот так, словно Муцуки тебя обнимает. И я лежу, совершенно неподвижно, довольно долго. Милая, добрая комната. Все в ней точно охраняет меня — стены, окна, потолок, кровать. Когда закрываю глаза, сразу же осознаю. Просто чувствую. Вот они, мои совершенство и рай.
Когда Муцуки вернулся домой, я дремала на кровати. Проснулась, когда он одеялом меня укрыл. Было уже темно.
— Добро пожаловать домой, — говорю спросонок.
— Привет. А я тебе крокеттов [13] принес, — улыбается он.
Стоило ему сказать — и я, кажется, уже чувствую их запах.
За ужином обрушиваю на него идею завести детей.
— Хорошо бы хоть одного иметь!..
Муцуки как-то странно на меня смотрит.
— С чего это ты вдруг об этом заговорила, ни с того ни с сего?
— Я сегодня говорила с доктором Какие. Он сказал — вероятность зачатия при использовании замороженной спермы очень высока. Но правда, это лучше делать, пока женщина еще молода. После сорока вероятность зачатия резко падает, успех достигается лишь в трех — семи процентах…
— После сорока? Да тебе ж до этого еще тринадцать лет жить!
— Это, конечно, да… — Я запинаюсь. — Но может, если мы заведем ребенка, твоя мама наконец меня полюбит?
Муцуки отвечает не сразу. Лицо у него суровое.
— Ты, конечно, понимаешь, что, родив ребенка, придется его воспитывать? Это тебе не щеночка завести. От ребенка не избавишься, как только он тебе надоест или как только с ним придется трудно.
