— Ну, это произошло в тридцатые годы. А чем теперь занимается мальчик-волк? Умеет ли говорить? Он живет в доме престарелых? Или бегает голым по лесам Пенсильвании? А может, он миллионер?
Укия лихорадочно пытался подобрать подходящий ответ.
— Совершенно не важно, чем он занимается, раз уж я все равно не могу поговорить с Джессом.
Сэм несколько раз пощелкала языком, а после проговорила:
— Сестра Джареда, Кэссиди, недавно купила магазин скобяных товаров Циммермана. Не факт, что она заговорит с тобой, но выслушать выслушает.
— Надеюсь, она не вышвырнет за дверь раненого человека.
— Или снова в него выстрелит. — Сэм улыбнулась.
— Что ты хочешь сказать? — нахмурился Укия.
— Всего лишь хочу сказать, что у Джареда Брыкающегося Оленя алиби-то хорошее, но по району разгуливают еще человек пятнадцать Брыкающихся Оленей. Всем известно, что эта семья очень не любит, когда заявляются всякие «волшебные мальчики». Судя по всему, Джареду все это нравится меньше всех, и, наверное, он сообщил что-то сестре, кузену или дяде. И теперь они все тревожно ожидают.
— Пятнадцать? Но в телефонной книге есть только имя Джареда.
Она рассмеялась.
— Их номера не записаны. А теперь скажи мне, почему твой партнер решился на операцию на месте?
— Мне нужно подумать.
Сэм беспокойно нахмурилась и, когда повернули на Мэйн-стрит, передернула плечами.
— Ты мой должник, Орегон. Помни об этом. Ты мой должник.
ГЛАВА 6
Четверг. 26 августа 2004 года
Скобяная лавка Циммермана. Пендлтон, Орегон
Магазинчик Циммермана плотно зажат между домами на Мэйн-стрит, с местом для парковки плохо, поэтому Сэм остановилась прямо перед дверью.
— Сзади есть стоянка, но она в отвратительном состоянии. Так что иди вперед, а я догоню.
Укия осторожно вылез, и машина отъехала. На витринах лавки виднелись разнообразные инструменты, к ним прилагались краткие аннотации. Колокольчик над подъездом звякнул, когда гость открыл дверь и прошел внутрь, но звук этот, похоже, остался неуслышанным из-за царящего внутри шума. Все стены магазинчика были увешаны инструментами и хозяйственными принадлежностями, внимание тут же привлекала прикрепленная к колонне большая лосиная голова, которая с явным недоверием поглядывала на посетителей.
Источник грохота находился где-то в подсобных помещениях, и Укия, прихрамывая, направился туда. Из одной из ниш за кассовым аппаратом доносился говор — там собрались четверо индейцев в голубых джинсах, футболках и кепках. Старшему на вид было лет семьдесят, а младшему не больше двадцати. Они приветствовали незнакомца кивками и с любопытством разглядывали его.
Шум исходил из старого аппарата по продаже газировки; он трещал и рычал и каждую секунду готов был разлететься на куски. Запах горячей смазки смешивался с тяжелым дурманом свежей кедровой смолы.
— Выключи его! Выключи! — прокричал мужчина, перегибаясь через стойку. — Плюнь на него, он сломался.
— Нет, Лу, еще работает. — Женский голос донесся, казалось, из недр аппарата.
— Пора купить новый, Кэссиди, — продолжал агитацию Лу.
— Ничего подобного, — перекричала шум Кэссиди.
Старший из мужчин покачал головой:
— Она не выбросит его, потому что так поступил бы белый человек. Выкинул, а не стал бы чинить.
— Дядя Дэниел, что я тебе об этом говорила? — снова закричала Кэссиди. — Белый человек то, белый человек се. Ты просто помешался на них, постоянно твердишь об их всемогуществе. Считай лучше, что это свойственно природе человеческой — мы понимаем что к чему и выкидываем вещи, даже если с ними все в порядке.
— Купить новую вещь — это всего лишь практично, — отозвался Лу. — Ты сэкономишь на счетах по электричеству, если заменишь развалину. Черт подери, эту штуковину нужно спихнуть антиквару!
— Не говори глупостей! — Кэссиди вынырнула из-за автомата, держа в руках красную коробку с инструментами. — Ты не понимаешь самого главного!
— Кэссиди, — вмешался самый молодой индеец, — ты сама сказала, что покупать новые вещи свойственно человеку.
— Что же тут самое главное? — недоумевал старик.
— Обычай, традиция. — Кэссиди стояла спиной к Укии. — У нас тут старая скобяная лавка. Старая бочка с рассолом. — Она пнула бочку ногой. — Старые индейцы, которые болтают о жизни и смерти. — Она махнула гаечным ключом в сторону собеседников. — И машина по продаже газировки. Если бы я выкинула ее, поднялись бы разговоры. Ах какой старый магазин! Кэссиди, избавься от него, пошли куда подальше!
«Куда подальше» Кэссиди выделила особо, сопроводив взмахом руки с гаечным ключом; металлический инструмент треснул бы Укию по макушке, если б он не уклонился. Индейцы вздрогнули.
— Не смотрите на меня так! — прорычала женщина своим соплеменникам и снова уселась за автоматом. — Не думайте, что я ничего не слышу. «Что эта безумная краснокожая вообразила, покупая скобяную лавку! Что она понимает в инструментах!» Что ж, смотрите! У меня высшее техническое образование! Я могу отличить разводной ключ от отвертки! В самом деле, если белый человек оказался способен содержать магазин, то у меня это получится даже во сне.
— Если у вас высшее техническое образование, зачем вы тогда купили лавку? — неожиданно спросил Укия. — Почему не стали инженером или еще кем-нибудь в этом роде?
— Ха! — Она резко дунула в недра автомата — то ли от смеха, то ли прочищая детали. — Я прославляю краснокожую женщину, и никакой благодарности! Послушай, когда люди ведут себя так, как я, значит, что- то их в самом деле волнует, иначе они не стали бы поднимать столько шума. Мне не нужно гробить баснословные деньги на тряпье, а требуется только доказать, что я умею ремонтировать разные вещи. — Аппарат заурчал, подавая признаки жизни. — Вот оно! Поэтому я и не могу выкинуть малыша на помойку.
Кэссиди встала на ноги, довольно усмехаясь и обтирая с лица грязь. Внешне она была очень похожа на Зою, только ощутимо старше; те же темные веселые глаза, иронически поджатые губы, стянутые в конский хвост густые черные волосы. Красивым ее лицо можно было назвать с большими оговорками, а вот сильным — это уж точно. Лоб, щеки и руки покрывала липкая грязь, но ни одно пятнышко не испачкало голубых ботинок. В стоячем воротнике пряталось ожерелье на кожаных шнурочках из бирюзы и кости, с серебряным медальоном посередине. От женщины пахло сосновой стружкой и иголками, кедровой смолой и машинным маслом.
Кэссиди удивленно посмотрела на Укию.
— А, так это ты задаешь глупые вопросы?
— Простите, — пробормотал юноша. Она отмахнулась от извинений.
— Эту речь ребята слышали уже раз сто, и я страшно удивилась, что кто-то спрашивает. Что с тобой случилось, красавчик?
— Вы имеете в виду костыль? — спросил Укия, приподнимая костыль и помахивая им в воздухе.
Обе стопы стояли на полу: после обильного завтрака организм немедленно принялся за самолечение. Она рассмеялась.
— Да, костыль и гипс.
— О, я упал. На самом деле меня подстрелили, и я упал.
Несколько секунд Кэссиди смотрела на него, удивленно моргая, а потом захохотала, прикрывая грязной рукой лицо, от чего на носу и щеках появились новые полосы.
— Значит, ты и есть новый мальчик-волк из Уматиллы? — Когда Укия кивнул, она вновь рассмеялась. — Да, Джаред рассказывал о тебе, но он не сказал, как ты хитер.
