разглядывал пустое место.
Сэм, которая тем временем вставляла линзы в аппарат, обернулась.
— Не может быть, ты шутишь.
Макс покачал головой и еще раз медленно проверил содержимое коробки.
— Нет. Все забрали.
— Может быть, Алисия перепутала и положила журналы в другое отделение? — Молодая женщина присоединилась к поиску пропавших подшивок. — Давай поищем в 1943 году.
Укия бегло оглядел комнату, но все было на месте. Он развернулся и посмотрел на шкаф с книгами, стоявший у него за спиной. В глаза сразу бросилось название «Америка индейцев».
Сбоку от энциклопедии стояла книга под названием
ОР 364. 1523 Б26 оказалась тоненькой книжицей в грубом переплете, и на обложке виден был только номер. Он открыл титульный лист и прочитал название: «Гибель Волшебного Мальчика», автор Ханна Барнхарт. Укия ясно чувствовал прикосновение Алисии, она долго держала книжку. Подзаголовок, набранный мелким шрифтом, гласил: «Несправедливость в деле убийства Брыкающегося Оленя». На следующей странице были помещены фотографии. Сначала Укия не мог понять, на что он смотрит: на снимках было совершенно сюрреалистическое изображение разных частей тела, кусков одежды, пятен крови. Наконец, добравшись до изображения обезглавленных плеч и груди, он понял, что это свидетельство жуткой гибели ребенка.
— Что там? — спросил Макс, когда Укия молча протйнул ему книгу.
— Моя смерть в качестве Волшебного Мальчика.
Макс взглянул на первую страницу, проглядел фотографии, издавая при этом шипение. На лице его явственно читалось отвращение.
— О Боже!
Укия уже жалел, что вообще смотрел на снимки. Теперь они навсегда останутся в его памяти такими же безобразными и жуткими. Спасибо хоть, в 30-е годы еще не изобрели цветной пленки.
— Ничего удивительного, что Брыкающиеся Олени не ждут возвращения Волшебного Мальчика.
— С тобой все нормально? — спросил Макс, обнимая друга за плечи.
— Ага.
Стало бы еще лучше, если бы в памяти ничего не осталось. Как же ему удалось забыть собственное убийство и все остальное — то есть как минимум сто лет жизни? Воспоминания о последних событиях утекли вместе с кровью, но куда же делось все остальное? Все, что происходило больше дня назад, генетически кодировалось в сознании и уже не могло так просто забыться. Неожиданно он понял, в чем дело, и у него перехватило дыхание.
— Ох, Макс, теперь ясно, почему я все забыл. Я не Волшебный Мальчик. Я как Киттаннинг — всего лишь его часть.
— Что?
Укия огляделся, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает.
— Когда Киттаннинг только-только образовался из моей крови, он помнил все, то есть у него в сознании были воспоминания мои и Ренни. Все эти старые «воспоминания» генетически закодированы, но хранятся не в собственной памяти Кита, а в других областях. К тому же они не такие… крепкие. Ренни сравнивает устройство сознания с буфером временной памяти, где старая информация исчезает, как только поступает новая. Всякий раз, когда Киттаннинг изменяется, он забывает старое.
— Когда Гекс превратил его из мыши в человека, он потерял очень многое, но не всё, как ты сам, — проговорил Макс.
— Если бы он остался взрослой мышью, он бы ничего не забыл, — объяснил Укия. — А теперь, будучи ребенком, он растет и теряет воспоминания. Каждый день, каждую минуту. За последние два месяца он забыл все, что я знаю о тебе, о мамах и о Питтсбурге. Воспоминания Ренни более плотные, но и они очень частичны. Не уверен, что Кит сохранит хоть что-нибудь, когда подрастет.
Макс почесал переносицу.
— Малыш, пожалуйста, не обижайся, но ваш народ совершенно не способен к развитию. Зачем твоей генетической памяти переходить к потомкам, а потом снова исчезать?
— У Онтонгардов не бывает детей, — отозвался Укия. — Они размножаются путем захвата других организмов. Немного клеток проникают в тело хозяина и постепенно заполняют его.
— Все эти штуки со старой и новой памятью Онтонгардам не свойственны. Ренни решил, что именно поэтому члены Стаи остаются сами собой. Мы можем сказать, где заканчивается один индивид и начинается другой.
— То есть Прайм передал мутацию и тебе, и Стае?
— К счастью.
— И все-таки если ты не Волшебный Мальчик, то где же тогда он?
Укия вспомнил фотографии, и ему стало нехорошо. Он сглотнул.
— Он может уже вообще не существовать. И от него остались только части вроде меня.
Макс несколько секунд не сводил с друга глаз.
— Укия, в этом штате не особенно много населения. Кто-нибудь непременно заметил бы пятерых или четверых волчат, бегающих по лесам.
Укия покопался в самых ранних своих воспоминаниях.
— Да.
Макс похлопал ладонью по обложке книги.
— Думаю, любой индеец без имени был бы немедленно отправлен в резервацию. Но никто не обнаружил сходства между тобой и еще кем-нибудь из племени. Остальные могли остаться животными. Может быть, по месту убийства шныряют двадцать мышей.
Укии хватило бы всего одной мыши, чтобы вспомнить свое детство.
— Интересно, где это произошло.
Макс помахал в воздухе книгой.
— Наверное, здесь об этом сказано. Я скопирую книгу.
Укия не мог решить, хочется ли ему побывать на месте трагедии и попытаться найти потерянные части Волшебного Мальчика. Воспоминания Ренни отличались от его собственных, а воспоминания, которые он отыскал у домика Джо Гэри, постепенно слились с остальными. Что, если он не сможет отличить, где начинается Волшебный Мальчик и заканчивается он сам? Кто из них станет преобладать в его личности? Частный детектив, который живет среди белых, или индеец, имеющий право их ненавидеть?
Быть может, лучше всего не вмешиваться.
Укия присоединился к Сэм, которая продолжала разбирать коробки с микрофильмами.
— А где Макс?
— Я нашел книгу, которую он захотел скопировать.
Сэм закусила нижнюю губу и через несколько секунд проговорила:
— Мне очень стыдно за всю эту ерунду насчет того, что мы с тобой встречаемся.
— Ты ни в чем не виновата.
Она немного расслабилась.
— Как мило, что ты так говоришь.
Тщательно проверив все коробки, они решили спросить совета у Милли. Она подошла и быстро оглядела оставшиеся микрофильмы.
— Но они тут
— Алисия Крэйнак? — уточнила Сэм.
