Я подумала — как им скучно в клетках сидеть! Даже гулять не пускают. Надо их ненадолго выпустить, пока никого нет.
И я стала открывать клетки. Где высоко, я на лесенку залезала. Там стоят специальные лесенки.
Мышки все сразу забегали, заиграли. Я устала и села на пол. Решила отдохнуть. А они не боятся. Совсем ручные. Через мои ноги перелезают, лапками платье щупают. Одна, совсем маленькая, у меня на ладошке уселась и усики себе гладит…
Я даже про тётю Лилю забыла. А она вдруг прибежала, открыла дверь и как закричит:
— Что ты наделала!
И сразу народ сбежался. Все, кто был на собрании. Знакомые и вовсе не знакомые. И мама. Они так расстроились! Все стали мышек ловить, а мышки от них убегают. Им не хочется опять в клетку, они побегать хотят.
А мама чуть не заплакала. Она сказала, что я им весь опыт сорвала. Погубила работу всего коллектива! Им теперь не разобрать, какую мышку чем кормили. Мышки все одинаковые, они просто в разных клетках сидели. И теперь все перепутались.
Потом пришёл мамин заведующий. Седой. Важный такой. И сказал:
— Кто разрешил пустить ребёнка в лабораторию?
— Куда же я её дену? — сказала мама. — В детском саду мест нет.
— Как это — нет? — сказал заведующий.
И меня сразу устроили в детский сад. До этого никак не могли, а тут сразу устроили. Маме ещё выговор дали за то, что я сорвала опыт. Поэтому мама теперь не разрешает мне в институт ходить. Даже на минутку. А сама сказала, когда повела меня в детсад:
— Не было бы счастья, да несчастье помогло!
Вот какой был день… Когда мы с Путькой встречаем маму после работы, я всегда вспоминаю этот день.
Я задумалась и не заметила, что мама уже вышла. Её Путька первый заметил. Он подбежал к маме и поздоровался. И мама ему отдала свою сумочку. Путька сразу стал такой гордый! Задрал нос и побежал по тропинке домой. Сумочку в зубах несёт. И так воображает при этом. С ним в это время нельзя разговаривать. Он ни на кого внимания не обращает. Думает про себя: «Вот я сумочку несу! А вы что? Вы просто так идёте!»
— Отдай! — сказала я Путьке, чтобы он не задавался.
Но он на меня только сердито взглянул своими зелёными глазами и ещё сильнее хвост задрал. Кренделем. И убежал вперёд.
— Уже позавидовала? — сказала мама. — Эх ты…
Но всё-таки дала мне книгу. Книгу куда интереснее нести! В ней вон сколько страниц. Толстая! А в сумочке что? Зеркальце, платок, всякие пустяки.
— Мам, хочешь, я тебе звезду подарю? — сказала я.
— Ты уже волшебница? — сказала мама. И улыбнулась. Не поверила, что я правду говорю. Наверное, подумала: откуда Тата звезду возьмёт? Сейчас звёзд даже на небе нет, только тучи.
— А вот и волшебница, — сказала я.
Подставила варежку, и на неё звёзды так и посыпались! Даже варежка заблестела. Это снежинки, как звёзды. Они на руке сразу тают, рассмотреть не успеешь. А на варежке долго лежат, каждая отдельно.
— Бери, — сказала я маме, — я не жадная.
— Вот спасибо! — обрадовалась мама.
Ей, наверное, ещё никогда звезду не дарили. Она хотела самую большую с варежки снять. А звезда сразу растаяла. Только капелька осталась.
— Другую! — сказала я. — Другую!
— Нет, — сказала мама, — мы на них лучше будем смотреть. А руками не надо…
У мамы иногда глаза становятся грустные, как у Путьки. С ней по-весёлому разговариваешь, а она вдруг грустная.
Я только хотела спросить, а тут прямо на нас из-за деревьев выбежала Лада. Она так гордо бежала, что нам с мамой пришлось сойти с тропинки прямо в снег. Лада бы нам ни за что дорогу не уступила. Такой у неё был вид.
— Королева, — сказала мама.
— Она только шоколадные конфеты ест, — сказала я.
— А вот и свита, — сказала мама.
Из-за кустов, прямо за Ладой, выскочил наш Путька, потом лепновский Джек, Шарик из тринадцатого, институтской сторожихи Рекс, Кутька, который ничей, и замдиректорский Султан. И они так дружно пробежали мимо нас, только снег столбом.
— Путька! — закричала я.
А Путька — вот ведь какой! — даже не обернулся. Он красиво бежал, лучше всех. Сильный такой! Весь чёрный. На снегу даже ещё чернее, чем всегда. Прямо чернущий.
— Путька! — крикнула я.
Но он только ухом немножечко дёрнул. Мне так обидно стало! Путька нашёл себе новых друзей…
— Оставь его, — сказала мама. — Надо ему и со своими побыть, правда?
— А мы? — сказала я. — Мы же свои!
— Глупыш, — сказала мама. — Он скоро вернётся.
— Домой? — сказала я.
— Иногда нужно отойти от дома, чтобы понять, что такое дом, — непонятно сказала мама.
Я посмотрела на маму и увидела, что она о чём-то своём думает. А я даже не знаю о чём. У меня вдруг в горле так защипало…
— Мы же с тобой, — сказала мама. — Больше нам никого не нужно.
— А Путька? — сказала я.
— Ты, я и Путька, — сказала мама.
И тут они опять на нас выбежали. Впереди Лада с Путькой, как старые друзья. А сзади, чуть отставая, — Дельби из магазина; он всегда на цепи сидит, такой злой. Он, значит, с цепи сорвался.
— А наш Путька пользуется успехом, — сказала мама.
И вдруг она что-то вспомнила и остановилась.
— Сумочка, — сказала мама. — А где же сумочка? Ой, там же наша зарплата!
Она сегодня как раз зарплату получила и положила в сумочку. Всю зарплату до копейки! А сумочку Путька унёс! Где же сумочка?
— Путька! — закричали мы с мамой. — Путька!
Но он даже не слышит. Они уже давно убежали…
— Я уверена, что он в коридоре положил, — сказала мама. — Путька дисциплинированный пёс.
И мы быстро пошли домой.
На крыльце столько Путькиных следов, сплошные следы! Но сумочки не было. Потом мы в коридоре искали. Нашли старый веник, библиотечный журнал, про который давно забыли, и одну галошу, неизвестно чью. А сумочки не было.
— Может, под крыльцом? — сказала мама.
Я лазила под крыльцо, а мама светила фонариком. Она мне раньше не разрешала лазить под крыльцо. Там бог знает что валяется! Под крыльцом я нашла старый башмак, скакалку и вторую галошу, неизвестно чью. Но сумочка там не валяется, нет.
— Как я сразу не догадалась, — сказала мама. — Ну конечно! Он её в сарай затащил!
У нас сарай никогда не закрывается. Дверь так примёрзла, что не закрыть. Зато и открывать не нужно — входишь, и всё. Мы в сарае долго искали. Мама руку себе поцарапала. На меня полено упало. Мы были уверены, что сумочка лежит где-то рядом и на нас смотрит. Вот тут, за дровами. Очень странно, что мы её там не нашли.
