— Я ему уши оборву, — пообещала мама. — Он, конечно, её за домом бросил, в кустах. Ему, видите ли, некогда было…
Мы в кустах ползали-ползали. Там снегу по колено. Я себе щёку уколола. Кусты острые. Мама вдруг фонарик потеряла. Сразу темно стало. Хоть глаз выколи!
— Разве ночью найдёшь? — сказала мама. — Придётся это удовольствие отложить до утра.
— Вы чего тут возитесь? — спросила тётя Клава.
Она ещё только из института. Она там сегодня задержалась. Хотела проверить один результат, но он себя не оправдал, и тётя Клава сразу пошла домой.
— Да вот зарплату ищем, — сказала мама.
И всё тёте Клаве объяснила. Как она положила зарплату в сумочку, а Путька встретил красавицу Ладу из нового дома и неизвестно куда сумочку дел.
Тётя Клава стала так смеяться, ну, до слёз. Я думала, она никогда не кончит. Вот какая тётя Клава весёлая!
Мы с мамой не выдержали и тоже ка-ак вдруг засмеёмся! Сидим, все в снегу, и вот заливаемся. И мама ещё показывает, как я под крыльцо лезла скорчившись. Так смешно! Под крыльцо же иначе не влезть: там тесно! А потом я показывала, как мама в дровах искала. Носом в дрова, как Путька. И говорит: «А ну, ещё в этой дырочке посмотрим!» А там — паутина…
— Давно так не смеялась, — говорит тётя Клава.
— Спасибо Путьке, — говорит мама. — Главное, всё до копейки.
— Проживём, — говорит тётя Клава. — Беру вас на своё иждивение!
И снова мы в темноте как засмеёмся. Так хорошо вечером на крыльце сидеть! Всем вместе. Мороз чуть-чуть пощипывает брови. Приятно так! Я к маме прижимаюсь тихонько. И она меня обнимает. Когда светло, мы с ней стесняемся обниматься.
Вдруг тёти Клавина дверь открылась — шииии!
— Вы чего хохочете? — сказал Димка.
Он, оказывается, устал, лёг и нечаянно заснул. И тут мы его разбудили.
— Здоров же ты спать, Дым Алексеич, — говорит тётя Клава.
— Я только-только глаза закрыл, — говорит Димка. — Меня ещё Путька сначала разбудил. Как затопает в коридоре!..
— Путька? — спросили мы все трое.
— Ну да, — сказал Димка. — Он к нам прибежал! Сумочку на пол бросил — и сразу обратно. Я ему кричу…
— Где сумка? — спросили мы все трое.
— Да вот она, — сказал Димка. — Я её в руках держу. Я из-за этой сумки и заснул. Сел на кровать и думаю: зачем он мне сумку принёс? И незаметно заснул.
Мы все опять посмеялись, но у нас уже сил нет. Один Димка хохотал со свежими силами, когда ему всё рассказали. Но он тоже быстро устал. Одному скучно смеяться!
И мы пошли к нам пить кофе. Мы с Димкой кофе не очень любим. Если бы лимонад!
Потом мы с мамой ждали Путьку. Всё придумывали, как мы его обманем. Мы ему скажем, что сумочка потерялась. Пусть теперь ремень нюхает!
Но Путька даже ночевать не пришёл.
— Ишь как загулял, — сказала мама.
Я сразу поняла, почему он не пришёл. Ему стыдно. Он же вспомнил, что бросил сумочку. Ему мама так доверяет, а он бросил.
И тут я заснула.
А Путька только утром пришёл. Такой виноватый! Прямо ползком по комнате и тихонько в уголке лёг. Будто глаза закрыл, а сам за нами подглядывает. Думал, мы его будем ругать.
— Явился? — строго сказала мама.
Но Путька понял, что она не сердится. Он по маминому тону понял. Его не обманешь. Он сразу запрыгал. И на задних лапах потанцевал, хотя мы не просили.
— Ладно, ладно, — сказала мама.
И мы с Путькой пошли провожать её до института. Я взяла книгу, а Путька нёс сумочку. Он её осторожно нёс, прямо на цыпочках. И на всех так важно смотрел.
Из нового дома вышла Лада. Но Путька даже не обернулся.
А ВДРУГ ДИМКА ЗАБОЛЕЕТ?
Зима давным-давно прошла. Я о ней уже забыла. Всё белое, совсем неинтересно. Я лето больше люблю. Оно красное, синее, жёлтое. Столько цветов! У нас весь дом в одуванчиках. Я из одуванчиков плету венки, а Путька их нюхает. У него нос жёлтый, так он нюхает.
Мне скоро будет семь лет. А Димке как раз сегодня утром исполнилось семь. Он меня перегнал. В день его рождения зацвела черёмуха. Так она подгадала! Я Димке подарила большущий букет, руками не обхватить — такой большой. Потом вырвала лист из альбома и написала: «Димке от Таты».
И всё вместе подарила.
Когда Димка прочитал, он так обрадовался. Я же ему ещё никогда не писала! Он десять раз прочитал и всё понял. Потом мы с ним вместе читали. Потом прочитали тёте Клаве. Она удивилась, что я так хорошо написала. Потом мы Димкиному папе прочитали. Он прямо был потрясён.
— Вы за зиму вытянулись, — сказал Димкин папа.
Тут мы с Димкой ещё сильнее вытянулись. Мы на цыпочки встали — воо-оон мы какие большие! Скоро в школу пойдём.
Димкин папа нас у стенки измерил. Он нас всегда у этой стенки измеряет, для сравнения. И отмечает красным карандашом.
— А я выше! — сказал Димка.
— Нет, — сказал Димкин папа, — ты на цыпочки встал. Тата на целый сантиметр выше!
Вот и тётя Клава слышала. И Путька! Я на целый сантиметр выше, а мне только шесть лет. Когда мне семь будет, я ещё не так вырасту. На мой день рождения сирень зацветёт, а на Димкин — одна черёмуха. Сирень гораздо красивее! Я Димке язык показала, чтобы он не задавался.
— Зато я старше Татки, — сказал Димка.
Он такой сегодня гордый! Даже моего языка будто не заметил. Димкин папа сегодня взял выходной день, чтобы с Димкой гулять. Вот почему Димка так задаётся.
— Зато Тата моложе тебя, — сказал Димкин папа.
Это он за меня заступился. Но он как-то неудачно заступился. Моложе неинтересно быть, вот если бы старше.
— Давайте есть торт, — сказала тётя Клава.
У них торт шоколадный. Его можно не жевать, он сам во рту тает, как льдинка. И ещё хрустит. Этот торт Димке подарили. Вот пусть его Димка и ест.
— Чего же ты своего товарища в беде бросаешь? — сказал Димкин папа. — Он же объестся и даже заболеть может!
Тогда я, конечно, стала есть торт.
А ПЛАТЬЕ ЗА ЗАБОРОМ ОСТАЛОСЬ…
Потом мы с Путькой пошли гулять. А Димка со своим папой остались дома, у них там какие-то дела. Они обещали нас на улице найти. Если мы далеко не уйдём…
Я подумала: как же мы с Путькой будем играть? Мы последнее время играли в следы. Димка убежит
