самой поверхностью Марса. Я выключил локатор.
Не помню, сколько прошло времени. По-видимому, немного, минут пять. Рев двигателей стал невыносимым: Шатов включил посадочные ракеты. “Стрела” мягко опустилась на газовую подушку. Толчок был едва ощутим. И сразу наступила тишина. Оглушительная тишина, от которой звенит в ушах и каждый шорох кажется грохотом.
А потом я почувствовал тяжесть. Не искусственную тяжесть, создаваемую металлизированной одеждой в магнитном поле, не перегрузку от ускорения, а настоящую тяжесть, как сказал бы Шатов, Настоящую земную тяжесть.
— Недурно получилось, а? — спросил Шатов.
— Высший класс! — ответил я.
И мы рассмеялись. Шатов повернул рукоятку пневматического привода. Послышалось шипение, люк в кают-компанию открылся. Но шипение не прекращалось. Оно стало, правда, каким-то другим, порывистым, присвистывающим.
— Это снаружи, — удивленно произнес Шатов. — Похоже, Марс встречает нас ветреной погодкой.
Мы прошли в кают-компанию. Свист ветра здесь слышался особенно явственно. Более того, я заметил, что планетолет иногда вздрагивает, покачивается.
— Ну, капитан, — спросил я Шатова, — что по этому поводу сказал бы старик Омар?
Шатов ответил без улыбки:
— Старик Омар сказал в аналогичном случае: “Нет в женщинах и в жизни постоянства”. Что касается женщин…
Громкий треск прервал Шатова.
— Песчаная буря?
Шатов отрицательно мотнул головой.
— Нет, штурман. Это самый настоящий град.
Я подумал, что он шутит.
— Привезенный, конечно, с Земли?
— А теперь дождь, — спокойно констатировал Шатов.
По металлическому корпусу “Стрелы” барабанил дождь, ошибиться было невозможно.
— Штурман, я напишу на вас рапорт, — Шатов говорил почти серьезно. — Вы привели “Стрелу” на какую-то другую планету. Судя по силе тяжести, это Марс. Допускаю. Но ветер, град, дождь…
Дождь прекратился почти мгновенно. Зато ветер взвыл теперь с новой силой — пронзительно, надрывно.
— Что вы можете сказать в свое оправдание?
Я ничего не мог сказать. Я знал, что Марс тщательно изучен людьми. Знал, что бесчисленные экспедиции исследовали каждый клочок этой планеты. Я ничего не понимал.
— Допустим, где-то вблизи происходит извержение, — вслух рассуждал Шатов, прислушиваясь к вою ветра. — Но откуда град? И откуда такая сила ветра?.. Ага, опять идет дождь, вы слышите, штурман? Допустим, что это просто ураган. Но дождь, дождь! Почему на Марсе такой ливень?.. Печально, штурман, однако нам придется надеть скафандры и выйти. Рации скафандров работают, попробуем установить связь и…
Резкий толчок едва не сбил нас с ног.
— А, черт! — Шатов, придерживаясь руками за стенки, прошел в центральный пост. Из люка голос доносился приглушенно. — По ртутному барометру давление четыреста миллиметров. У этой милой планеты солидная атмосфера. Так… Еще одна загадка. Величина естественной радиации вчетверо меньше марсианской… Штурман, вы посадили “Стрелу” на какое-нибудь плоскогорье Земли. Или открыли новую планету. И не говорите какую. Это неприлично.
Шатов как всегда шутил. Но настроение у нас обоих было невеселое. Надевая скафандр, Шатов помянул было старика Омара, но замолчал на полуслове.
— Эх, скорее бы узнать, в чем дело, — просто сказал он. Впервые за полтора года в его голосе прозвучала усталость.
Он до отказа повернул рукоятку пневматического привода. Давление воздуха сорвало оплавленный люк. В шлюзовую кабину ударил ветер.
Мы включили рефлекторы. Два узких световых пучка прорезали тьму. Снаружи творилось нечто невообразимое. Резкий, порывистый ветер гнал обрывки взлохмаченных туч. Налетал и мгновенно прекращался дождь. Где-то далеко во тьме вспыхивали зарницы.
— Штурман, вы знаете, что сказал в аналогичном случае старик Омар? — услышал я в радиотелефон непривычно тихий голос Шатова.
— “Вниманье, странник. Ненадежна даль, из туч змеится огненная сталь”.
Громадная фигура Шатова протиснулась в прорезь люка. Я поспешил за ним. И тотчас же удар ветра сбросил меня вниз, на поверхность планеты. Падая, я успел ухватиться за ветви ареситы. Все-таки мы были на Марсе!
— Держитесь крепче, коллега, — крикнул Шатов. — Ползите сюда.
Шатов лежал за невысоким, густо поросшим ареситой бугром. Я пополз, преодолевая сопротивление беснующегося ветра.
— Включайте рацию, — сказал Шатов.
Я повернулся на спину, взялся за регулятор настройки. В шлем тотчас же ворвался треск атмосферных разрядов. И вдруг откуда-то издалека донесся слабый голос: “Стрсла, Стрела, Стрела… Стрела, Стрела…”
— Вы слышите, штурман? — кричал Шатов. — Давайте пеленговать.
К моему удивлению, рамка пеленгатора показывала вверх, в небо. В разрывах туч над нами то появлялся, то вновь исчезал небольшой, вдвое меньше лунного, желтый диск.
— Фобос! — Шатов махнул рукой вверх. — Фобос, спутник Марса. Они говорят оттуда.
Отвечать мы не могли. Радиус действия слабых передатчиков скафандров был около трехсот километров, а до Фобоса — девять тысяч с лишним. “Стрела, Стрела, Стрела…” — звали нас.
— Вот, заладили! — сказал Шатов. — Затем последует концерт танцевальной музыки — и передача окончена. Спокойной ночи, дорогие радиослушатели…
Цепляясь за ветви ареситы, он встал. Я видел, как содрогалась под ударами ветра его массивная фигура.
— Смотрите, штурман!
В голосе Шатова прозвучало нечто, заставившее меня привстать.
— Смотрите!
Он показывал в темноту. Я ничего не видел. Луч рефлектора растворялся в бездонной тьме.
Потом впереди, низко над поверхностью почвы блеснул сиреневый разряд молнии. И как на застывшем киноэкране я увидел: на нас шла стена воды. Холодный сиреневый свет вспыхнул на мгновение. Огромная волна казалась неподвижной — наклонившаяся, вспененная, страшная.
— Назад! — хрипло выкрикнул Шатов.
Он побежал к “Стреле”, подпрыгивая и часто оборачиваясь. Порыв ветра отбросил меня в сторону. Я упал на колени. Луч света впереди замер, метнулся, уперся в глаза. Шатов помог мне подняться. В радиотелефон я отчетливо слышал его хриплое дыхание.
— Быстрее, штурман, быстрее…
Он втолкнул меня в люк. Взвизгнув, хлопнула крышка.
И тогда я услышал гул приближающейся волны. Ровный, слитный, он неуклонно надвигался, поглощая все остальные звуки: шорох кустарника, стук дождевых капель, свист ветра. Он нарастал, превращаясь в яростный, вибрирующий вой.
— Держитесь! — крикнул Шатов, и голос его потонул в обрушившемся грохоте.
Я протянул руки — они схватили пустоту. Пол выбило из-под ног. Я упал на Шатова. И тотчас же наступила тишина.
— Осторожнее, коллега… — поднимаясь, сказал Шатов. — Вот так. Я догадался, что случилось с
