Он рыскал по чердаку, будто искал засевших там снайперов.
— Три дня? — Неудивительно, что она чувствовала себя опустошенной и сознание казалось затуманенным. Когда она последний раз ела?
— Я пометил свои последние сообщения ярлычком и знаю, когда ты их прочитала. — Он повернулся к ней и остолбенел. — О боже, что он с тобой сделал?
— Какое-то чародейство высокого уровня, — ответила Тинкер, вытирая волосы. — Я умираю с голоду. Хочешь, выйдем куда-нибудь, поедим?
Он приблизился к ней, не отрывая взгляда.
— Почему ты разрешила ему сделать это?
— Сейчас я не хочу об этом говорить. Я есть хочу. Пойдем, поедим чего-нибудь.
Он схватил ее за руку, хотя она и пыталась увернуться.
— Ты не хочешь об этом говорить? Господи Иисусе, Тинк! Я думал, у нас есть будущее, а ты сделала это.
Что-то с ней было не так. И это бросалось в глаза. И безмерно раздражало его. Она вырвала руку и бросилась в ванную. Там висело зеркало, которым она изредка пользовалась. Оно было слегка затуманено, но все же Тинкер увидела в нем то, что рассердило Натана. Несколько минут она просто смотрела. Ее потрясение было так велико, что она не могла вымолвить ни слова. Натан подошел и заслонил собою дверной проем.
В зеркале отражалась она — и не она. Это была эльфийка — похожая на нее. Ее влажные каштановые волосы. Глаза эльфийской формы — слегка миндалевидные, почти азиатские. А их цвет? Да, они были карими, но не такими яркими! Неужели? Карие глаза в зеркале расширились от пронзившей Тинкер ужасной мысли. Она откинула волосы назад.
Эльфийские уши.
— Проклятье! — выругалась она. — Я его убью!
— Он не сказал тебе, что собирается тебя изменить? Он просто увез тебя в лес и там что-то сотворил с тобой, да?
— Да! — не подумав, ответила Тинкер, но потом увидела, какое опасно тяжелое выражение появилось на лице Натана. — Нет. Нет. Не так. Он спросил меня, но я не поняла. Знаешь, как это бывает. Как они обычно… Я не поняла.
— Что он сказал? — грозно спросил Натан.
— Он сказал, что я скоро умру, но он слишком заботится обо мне и не может этого допустить. И если я разрешу ему напустить чары, я не… — Ну конечно! Она не умрет, потому что эльфы бессмертны. — Будь он проклят! Ну почему он не объяснил мне это простыми, понятными словами?
— Так ты теперь, — как больной, еле выговаривая слова, пробормотал Натан, — ты теперь… бессмертна?
— Не знаю! Думаю, именно это он и пытался сделать. Когда я проснулась, его уже не было. И я сразу поехала домой.
— Чародейство заняло три дня?
Три дня. Трое суток ушло на то, чтобы пройтись по всему ее телу и каждую ее клеточку сделать эльфийской. Тинкер с любопытством приглядывалась к себе. Ее кожа стала такой же безукоризненной и кремово-белой, как у эльфов. Губы казались полнее и ярче, словно их покрыли тонким слоем красной помады.
— Не верю, что он это сделал. Я больше не человек! Да, конечно, я умру! Все люди умирают. — Она заметила, что и зубы начали выглядеть так же неестественно, как у эльфов или голливудских актеров. Она растянула рот в гримасе, обнажив зубы и десны, чтобы рассмотреть их поближе. — Кажется, даже пломба моя исчезла. Белая была, полицементная. Вот на этом зубе. Кажется.
Она осмотрела пальцы. Ногти были длинные, крепкие и аккуратные, как будто она только что сделала маникюр в салоне красоты. Они казались ей длиннее и изящнее, чем раньше. Или нет? И как теперь, с эдакими-то ногтями, она будет заниматься своей обычной работой? Руки вдруг затряслись, и она поняла, что все ее тело сотрясает дрожь.
Тут в Натане сказалась его офицерская выучка. Он вывел Тинкер из ванной со словами:
— Присядь, пожалуйста. Я дам тебе чего-нибудь выпить. У тебя шок.
Из ее груди вырвался похожий на лай смех. Она была готова разразиться чем-то большим, чем-то совершенно неуправляемым, но зажала рот ладонью. Тонкие эльфийские пальцы зажали полные, вишневые эльфийские губы. О, боги, она больше не человек. Этот ублюдок превратил ее в эльфа и даже спросить не удосужился.
Натан достал в холодильнике два пива, открыл их и вернулся. Протянул ей одно.
— Я и не знал, что это возможно. Превратить человека в эльфа.
— Если они могут из крошки ши-дзу сотворить нечто размером с пони, то почему бы не превратить человека в эльфа? — Она сделала большой глоток и чуть не захлебнулась от противного вкуса. — Что за черт! Пиво прокисло.
Он взял ее пиво и отдал свое. Она сделала глоток и тут же сплюнула:
— Это тоже прокисло.
— На вкус оно было совсем нормальное. — Он забрал пиво у нее и начал осторожно прихлебывать. — Тинк, это не пиво. Пиво хорошее. Это, должно быть, ты сама. Превращение изменило твой вкус.
Натан вернул ей первую бутылку и допил свою. Она попыталась отхлебнуть еще, но после второго глотка отдала ему назад со словами:
— Я не могу это пить.
Так что он выпил и второе пиво.
— А как проходило чародейство? Тебе было больно? Что ты запомнила? И может ли он его аннулировать?
Она откинулась назад, закрыв лицо руками. Ну и кошмар! Она не может рассказать
— Это была большая комната для чародейства. Там было начертано заклятие и все такое прочее. Он привел чары в действие, а что случилось после, не знаю. Два часа назад я проснулась.
— То есть пока ты была без сознания, он мог тебя изнасиловать и ты этого даже не узнала бы.
Она повернулась к Натану и легонько пихнула его, отчасти потому, что он перешел на тему «секс», а отчасти потому, что Ветроволк вошел в нее, совсем даже не насилуя.
— Я бы знала.
Натан поставил вторую пустую бутылку рядом с первой, наклонился к ней и стянул полотенце.
— Натан! — Тинкер попыталась удержать полотенце. — Ты соображаешь, что делаешь?
— Я хочу посмотреть, как ты теперь выглядишь.
— Нет! — К ее удивлению, краска стыда залила сначала пальцы ног, а потом стала подниматься выше. Неужели все эльфы так краснеют?
— Дай посмотреть! — Натан сорвал полотенце.
— Натан! — закричала она, пытаясь вырвать полотенце из его рук, но это было все равно что сдвинуть гору.
Потом гора задвигалась и наклонилась, чтобы поцеловать ее обнаженную кожу. Когда Ветроволк целовал ее там, это походило на удар током в 220 вольт. А теперь саднящей плоти было просто элементарно больно.
— Натан! Не надо! Прекрати!
Он перестал целовать там, но перешел наверх.
— Ты что, Тинк? — Опираясь на одну руку, второй он стал расстегивать брюки. — К чему теперь ждать? Ты все равно никогда не станешь старше.
Его член возвышался над ней, твердый, как сталь, такой же большой, как и все в Натане. Всей тяжестью распаленный полицейский навалился на ее бедра, бока и грудь и так придавил ее, что она не могла даже ногой шевельнуть.
— Нет!!!
