Сейчас она — пострадавшая сторона, она, а не он!
Всю свою замужнюю жизнь Клэр стремилась сделать их брак идеальным, не только в отношениях между ней и Томом, но и в общих семейных отношениях тоже. И все для того, чтобы обнаружить, что начало этому положила свадьба, которой он не хотел, и первый ребенок, который сковал его по рукам и ногам. Просто издевательство над всем, о чем она мечтала эти восемнадцать лет.
Восемнадцать лет… и вот результат. Она чувствовала себя ничего не подозревающей идиоткой и обвиняла в этом мужа, ведь это он разрушил все ее надежды на идеальную гармонию в их отношениях. Ну что ж, раз она не подозревала раньше, сейчас самое время начать. Женщина, которая заставила Тома проявить неверность, теперь вернулась, все еще одинокая и с его сыном. И Том признался, что виделся с ней, и не один раз. Какой семейный мужчина признался бы в незаконной связи? Эта мысль и напугала, и окончательно разозлила Клэр.
Я не хочу быть женой, подозревающей своего мужа! Не хочу быть одной из тех несчастных, о которых шепчутся в учительской. Я хочу быть такой, какой я была час назад!
Так она думала, злясь и жалея себя одновременно, когда услышала шаги Тома. Он сел в машину, захлопнул дверцу, вставил ключ в зажигание. И тут, словно все силы разом покинули его, эмоционально измотанный, опустил руки и невидящим взглядом уставился на капот.
— Клэр, я не знаю, как рассказать им.
— Я тоже, — без тени сочувствия отозвалась она.
— Наверное, надо объяснить им все напрямую, так, как тебе.
— Наверное.
— Ты хочешь присутствовать?
— Говоря по правде, я сейчас хочу быть в Пуэрто-Рико, или в Калькутте, в Саудовской Аравии… где угодно, только не здесь!
Молчание, последовавшее за этим, стало еще более напряженным. Том завел машину, и они поехали домой. Клэр ничего не говорила и не смотрела в его сторону. Поставив автомобиль в гараж, он прошел в дом, пытаясь побороть страх при мысли, что, рассказав обо всем, он навсегда потеряет уважение в глазах детей.
На кухне он повесил ключи от машины на доску с крючками, которую сделал Робби, еще учась в начальной школе. Подойдя к раковине, чтобы попить воды, Том увидел свою красную кружку со словом «Папа», которую ему подарила Челси. Со всех сторон его окружали знаки любви и уважения к нему детей. Он наполнил кружку и медленно выпил, оттягивая момент потери всего этого.
Обернувшись, Том увидел Челси, которая стояла в дверях. Она закончила уборку и пришла, как ей было сказано, чтобы услышать от родителей объяснение их странного поведения. Робби стоял позади сестры, они оба молчали. Клэр нигде не было видно.
— Давайте присядем, — сказал Том, — мне надо кое-что рассказать вам.
Они сели за стол, смущенно поглядывая друг на друга.
— На прошлой неделе произошло то, что… ну, некоторым образом изменит нашу жизнь. Нет! — Он взмахнул рукой, словно разгоняя дурные мысли. — Не семейную жизнь, но, в общем, жизнь каждого из нас, потому что это касается всех. А теперь, прежде чем я продолжу, знайте, что мы с мамой уже обсудили все это. И мы будем что-то решать, понятно? Так что опасаться нечего. — Он откашлялся. — Это касается Кента Аренса.
— Кента? — с удивлением переспросила Челси. Клэр бесшумно появилась за спинами детей и встала, прислонившись к дверям, так что только Том мог ее видеть.
— Кент Аренс — мой сын.
Никто из них не пошевелился и не произнес ни слова. Только Челси покраснела и Робби открыл рот. Он сидел на табурете, ухватившись огромными ладонями за края сиденья. Челси с изумлением глядела на отца.
— Я был знаком с его матерью, когда учился в колледже, но не знал о существовании сына до той среды, перед началом учебного года, когда она пришла с ним, чтобы перевести его в нашу школу.
Наступило долгое молчание. Робби заговорил первым.
— Это точно? Том кивнул.
— Но… сколько же ему лет?
— Он твоего возраста.
— Вот это да… — И через секунду: — А мама знает об этом?
— Знает.
— Ох ты, — прошептал Робби.
— Во всей этой истории есть вещи, которые, как я полагаю, должны остаться только между мамой и мной, но кое-что вы все должны знать и понимать. Кенту никогда не говорили, кто его отец, но сегодня ему тоже откроют правду, так что, когда вы в следующий раз встретитесь, между вами не будет никаких тайн. В школе никто об этом не знает, значит, вам решать… то есть нам… сказать правду или скрыть ее… ну… какими будут ваши дальнейшие отношения с Кентом. Я прошу вас понять, как это все тяжело. Для нас и для него. И я не подсказываю вам, как отреагировать на эту новость. Я не говорю: «Он ваш сводный брат, так что вы обязаны любить его». Челси, я знаю, что вы уже подружились, и… мне очень жаль, что я поставил тебя в неловкое положение. Робби, я знаю, что ты чувствуешь. Это будет нелегко, и простите, что я обрушил на вас все это. Но, пожалуйста… если у вас будут какие-то проблемы, расскажите о них маме или мне. Договорились?
Кто-то из них что-то пробормотал, но ни один не поднял глаз.
— Я не скрываю, что поступил очень дурно. Я всегда очень ценил то, что вы меня уважаете, и гордился этим.
Говоря по правде, это было… это были, — Том с трудом проглотил комок в горле, — самые ужасные дни в моей жизни. Я знал, что должен рассказать вам все, но боялся, что вы перемените свое мнение обо мне. Я поступил дурно, и я несу за это ответственность. И я прошу у вас прощения, потому что, обманывая вашу маму, я обманывал и вас. Мне нечем оправдываться. Бесчестному поведению нет оправданий, но я так люблю вас, что ни за что на свете не стал бы причинять боль ни вам, ни маме. Потому что я очень… очень люблю вас.
Он посмотрел на Клэр. Она стояла в дверях, и ее лицо не выражало ничего, словно было вылеплено из глины. Дети не поднимали глаз. Том снова заговорил:
— Есть кое-что еще, что я должен сказать. Это касается нравственности. — Оказалось, все это время он прижимал руки к животу. Внутри него все тряслось. — Пожалуйста, не… не следуйте моему примеру. Вы были хорошими, честными детьми. Такими и оставайтесь… пожалуйста. — Последнее слово прозвучало немного хрипло.
Последовало молчание, еще несколько минут горестной тишины, ставшей уже привычной в этот тяжелый день.
— Может, вы хотите что-то сказать… или спросить? — заговорил снова Том.
Челси, вся красная от стыда, не поднимая глаз, прошептала:
— Что мы скажем друзьям?
— Правду, когда потребуется. Я бы никогда не стал просить вас солгать ради меня. Он мой сын, и глупо было бы надеяться, что в том окружении, где мы все четверо — пятеро проводим пять дней в неделю, можно скрыть правду. Кенту тоже придется многое преодолеть, помните об этом. Возможно, он обратится к своему куратору за советом, за помощью. Может, и вам придется поступить так же.
Челси, поставив локти на стол, спрятала лицо в ладонях.
— Нам будет так стыдно. Наш папа… директор школы.
— Знаю, Челси. Простите меня.
Тому хотелось протянуть руку и погладить ее по плечу, но он чувствовал, что как будто потерял на это право. Смущение исчезло с лица Робби, уступив место хмурому виду.
— Ну и что мы теперь должны делать? То есть он что, будет теперь здесь крутиться, или как?
— Крутиться? Нет, не думаю. Робби… на это трудно ответить. Сегодня ему стало известно не только о том, что у него есть отец, живущий на другом конце города, но и что у него есть сводные брат и сестра, а также тети, дяди и дедушка, о ком он вообще не знал. Думаю, наступит время, когда его заинтересуем все
