Вася поднял голову и увидел: снижается небольшой половичок — такие часто лежат у входных дверей в городских квартирах. В этот момент наступила уже весна, снег сошёл, и Вася присел на зелёную травку. А коврик приземлился, расстелился, и на землю сошёл человечек, весь деревянный, как Буратино. И все суставчики будто на шарнирах. А на руках вместо пальцев по два чертёжных циркуля, острыми ножками вперёд. Человечек выдвинул из своего живота ящичек, достал рулетку и быстро обмерил Васю. Потом отступил на Шаг и сказал:
— Здравствуй, Вася, рост сто двадцать пять, в плечах двадцать восемь! — и протянул Васе циркуль.
— Здравствуйте, — сказал Вася, пожав циркуль, — извините, что не знаю вашего имени и ваших размеров…
— Я — Семь раз отмерь, один раз отрежь, — представился человечек. — Старый друг попросил, чтобы я тебя к царю Гороху подбросил. Так что полетим, пока я не заикал? Я ведь тоже пословица нужная, без меня ни одно строительство не обходится!
Семь раз ухватил Васю за рукав своим циркулем и подвёл к половичку.
— Эта конструкция летает со скоростью ветра, — гордо произнёс Семь раз.
— Ой, как тихо! — не совсем вежливо сказал Вася.
— Да ведь это только до границы! А дальше мы летим к людям уже невидимками, со скоростью триста тысяч километров в секунду.
— Со скоростью света?! — воскликнул поражённый Вася. И робко попросил:
— Перебросьте меня через границу, к людям… Пожалуйста! Хотя бы невидимкою…
Семь раз засмеялся. Смех у него был, как и он сам, деревянный. Так дятлы стучат по дереву. Затем он приложил два пальца-циркуля к Васиному носу:
— Два сантиметра с четвертью! Ишь какой он у тебя коротенький, почти безразмерный нос.
— Я вас, кажется, не про нос спрашивал, — вежливо напомнил Вася.
— Извини, — ещё вежливей извинился Семь раз, — но разве ты не знаешь, что границы у нас заколдованы? Нет, брат Вася, не могу я этого сделать. Вот к царю Гороху подбросить пожалуйста. — И, шагнув на коврик, Семьраз крикнул: — Шагай и ты, Вася!
Вася хотел было шагнуть, как вдруг: «Ик, ик, ик!» — заикал Семь раз, и ковёр-самолёт стал медленно подниматься.
— Ну всё, Вася, не успели, — закричал Семь раз, — оставлю тебя, ик, с носом! Лечу к людям, а ты семь раз подумай, прежде чем с царём Горохом воевать! Извини, ик, до свидания!
— Нет, нет, постойте, — закричал Вася, подпрыгнул и ухватился за угол половичка, — возьмите всё-таки меня с собой к людям!
— Что ты, ик, что ты?! — испугался Семь раз. — Отцепись, ик, нельзя!
— А вдруг можно? — продолжал кричать Вася, а ковёр-самолёт поднимался всё выше. Пальцы у Васи разжались, и он оторвался…
К счастью, Вася хлопнулся об землю не головой, а совсем наоборот, мягким местом. Ещё лёжа, он услышал далёкий голос Семи раза:
— Ты упал, Вася, приблизительно, ик, с высоты двадцати трёх метров! Извини, ик, точно смерить не успел!
Вася поднял глаза к небу: там, высоко-высоко, «Безмоторный Ка-эс» казался уже не половичком, а конвертиком, готовым вот-вот нырнуть в проходящее облако, как в почтовый ящик.
И тут он услышал прямо у себя над ухом скрипучий голос:
— Что, лежишь? Ну лежи, лежи, а я уж поползу…
«Рогатая мадама» тут как тут! Вася вскрикнул, вскочил и кинулся бежать… А вдогонку ему летела её зловещая песенка без слов: «Тра-ля-ля, тра-ля-ля!»
Эпизод четвёртый:
Через горы, долы, моря и реки…
«Как и „Безмоторный Ка-эс“ (Ковёр-самолёт), это была обыкновенная сказочная конструкция „Сапоги- скороходы“».
На этот раз Вася бежал долго, не останавливаясь. Времена года в Стране Пословиц менялись быстро, он даже не обращал на это внимания. У него появилось, как говорят спортсмены, второе дыхание. Но вот и второму дыханию пришёл конец: однажды весной, когда зазеленела травка и зацвели одуванчики, Вася споткнулся о камушек и упал. Упал и заснул богатырским сном…
Неизвестно, сколько зим и лет проспал Вася. Присыпало его зимой снежком, летом пылью с песочком, и, если он не очень ворочался, весной вырастали на Васе лютики, одуванчики и даже ландыши и фиалки. Однажды приснилось Васе, будто скрипит ему на ухо знакомый голос: «Спишь? Ну и спи, а уж я поползу… Тра-ля-ля, тра-ля-ля».
Ему стало страшно, но он не проснулся. А проснулся он оттого, что кто-то дёргал его за уши и похлопывал по щекам. Вася открыл глаза и увидел лицо Старого друга.
— Фу ты, еле добудился! Проспал Улиту-то? Вон она хвост нам показывает!
И правда: далеко впереди Вася увидел хвост уползающей «мадамы». Вася заметил также, что Старый друг на этот раз был не на ходулях: на нём были большие сапоги, какие носят охотники на болотную дичь.
— Сними рубашонку-то, смотри, под ней целый муравейник!
Говоря так, Старый друг выпрыгнул из сапог и остался в толстых шерстяных носках, вроде тех, что вяжет Васина бабушка. Из одного сапога он вытащил цепь. Такая цепь есть у каждого заботливого водителя автомашины на всякий аварийный случай. Затем он догнал Улиту и накинул цепь ей на хвост.
— Эй, кто там меня держит? — скрипнула Улита. Из-за домика-завитушки ей трудно было увидеть, что делается сзади. А Старый друг уже бежал назад, разматывая на ходу цепь.
— Охальники, — взвизгнула Улита, крутя во все стороны головой, — я к царю с уликой ползу, меня нельзя трогать!
— Жди меня, Вася, я сейчас! — крикнул Друг, прыгнул в сапоги и шагнул.
Шагнул и… скрылся с Улитой в обратном направлении, только его и видели! Вася вздохнул и стал вытрясать Муравьёв. Ему пришлось не только рубашку, но и шорты снять — муравьи расползлись по всему телу.
Не успел он покончить с этим хлопотным делом, как Старый фуг уже стоял перед ним, слегка запыхавшись,
— Отбуксировал её вёрст на семьдесят! Самоуправство, конечно, да что делать? Дворец царя Гороха не так уж теперь и далеко, а от Улиты всего можно ждать, она пословица хитрая… Поехали с орехами!
И не успел Вася мигнуть, как снова очутился у Друга за пазухой, и земля под ними задрожала.
— А теперь молчи и орехи не грызи — язык прикусишь, — сказал Старый друг. И точно: после первого же шага получилось такое сотрясение, что Вася чуть не вывалился наружу, и зубы у него лязгнули. Должно быть, всё-таки был какой-то недостаток у этих сапог в их конструкции: может быть, кроме того, что они безмоторные, они ещё и безрессорные?
Вася молчал, орехи не грыз и только молча удивлялся. А Старый друг отвечал на его мысли вслух, полным голосом:
— Сапоги эти семивёрстные: шаг шагнёшь, семь верст пройдёшь. Я их по выходным дням надеваю, для скорости. В выходные дни люди чаще встречаются, старые друзья вспоминают дни своей молодости, ну и Старый друг лучше новых двух у всех на языке.
