Черепаха шмякнулась на песок. Высунула из панциря голову и пошла, загребая когтями. Вон как быстро пошла. Решила, наверное, убежать.
— Это мой нож, — сказал Витя и полез на стол. — Это моего папы нож.
— Знаете, что мы сегодня сделаем? — сказала тётя Надя. — В честь диссертации мы сделаем заварные пирожные.
— Настоящие? — спросил Витя и сразу перестал лезть.
— Конечно, — сказала тётя Надя.
— А вы умеете? — спросил я.
Тётя Надя умеет! Когда у неё в Москве собираются гости, она всегда делает заварные пирожные. Хотя в Москве их можно купить на каждом углу. Но свои вкуснее!
Вот ведь как, в Москве на каждом углу заварные пирожные. А у нас нет. Если кто-нибудь едет в командировку, то нам привозят пирожные. Дядя Володя в прошлом году привозил. Такие корзиночки, они, правда, помялись. Но свои, конечно, вкуснее, разве сравнишь. Мы своих не ели ещё. Кто нам их сделает? Аринина мама пекла пироги. Марина Ивановна делала кекс с изюмом. Тётя Наташа умеет пельмени сибирские, с мясом. Но заварных пирожных у нас никто не умеет делать. Хорошо, что тётя Надя приехала.
— А как их делать? — говорит Арина.
Их просто делать. Мука у нас, безусловно, есть. Куры возле метеостанции ходят, значит, яйца есть. Соль, сахар и прочее — тоже. А вот для крема нужно молоко. Но тётя Надя что-то коровы не видела и не знает, как у нас с молоком.
Мы коровы тоже не видели, а с молоком у нас хорошо. У нас молоко сухое. Очень вкусное молоко.
— Ну, давайте сухое, — согласилась тётя Надя. Раз коровы нет, она согласилась. Она вообще-то думала, что корова где-нибудь есть. В пустыне, думала, ходит.
Мы пошли в кухню. Там прохладно и столько банок…
— Вон молоко! — кричит Витя.
Но это оказалась гречка.
— Вон! — кричит Арина и красивую банку показывает. Но там лавровый лист.
— Вон молоко! — кричу я. Как они не видят?
Но это рис.
— Может быть, там? — говорит тётя Надя и лезет под самую крышу, на самую верхнюю полку, за самой дальней банкой.
Нет, там, оказывается, крахмал.
Ищем, ищем, а молоко на подоконнике стоит. На нём даже написано, что оно молоко. Я прочитал и говорю:
— Вот оно!
Все обрадовались. Витя банку прижал к животу и крышку отдёрнул. Банка была пустая. Только на донышке белело чуть-чуть. Но всё-таки это молоко.
— Разве это молоко? — сказала тётя Надя. — Нам же для крема надо.
— Вспомнила, — сказала Арина. — Молоко кончилось. Марина Ивановна говорила утром — молоко кончилось, опять надо идти в магазин.
— А магазин открыт? — спросила тётя Надя.
Если в магазине покупателей нету, чего он будет открытым стоять? Но можно Матвеевне в окно постучать. Она свой пасьянс соберёт, с дивана встанет, тапки наденет, пройдёт через коридор и магазин откроет.
Матвеевна нам так рада.
— С утра пасьянс разложила, — говорит. — И мне на картах всё гости. Вон, оказывается, какие гости.
— Мы по делу пришли, — говорит Арина.
— А то как раскину, всё дальняя дорога да деловой интерес. Интерес при мне, а какая дорога? Нигде никого. Помирать скоро буду.
Матвеевна у нас весёлая, всё помирать собирается.
Говорит Марине Ивановне: «Опять пиалушки не завезли, представляешь? Сколько ругалась! Помереть, что ли? Мигом завезут!» — «Ты помрёшь, как же! — смеётся Марина Ивановна. — Меня ещё сорок раз переживёшь и на моих похоронах простудишься». — «Так я потеплее оденусь», — говорит Матвеевна.
Я люблю к Матвеевне ходить в магазин. В магазине яблочным джемом пахнет. Селёдкой. Пряниками. Велосипедной мазью. Велосипед у стенки, можно колесо покрутить. Холодильник стоит. Он такой холодный! Приятно потрогать. Книжки ещё. Я уже все листал. Резиновые сапоги на полке блестят. Как они красиво блестят.
— Лёня, чего стоишь, как чужой? — кричит Матвеевна из-за прилавка, просто у неё голос такой. — Витя, бери, чего на тебя глядит!
На Витю как раз лошадь глядит. У неё чёлка и на спине красные пятна. Лошадь в углу застряла, она там запуталась в стульях.
— А ну выдёргивай! — говорит Матвеевна.
И выкатила лошадь на середину. Витя сел. У него дома такая лошадь есть. Хуже, конечно. Без пятен, и колёса не скрипят. А у этой лошади так скрипят!
— Пускай поиграет, — говорит Матвеевна тёте Наде. — Этот конь у меня уценённый, у него глаз косит. Скоро списывать буду, а пока пусть поиграет. Витя на моего Костика похож, тоже был глазастый, с саблей бегал.
— Сын? — спрашивает тётя Надя.
— Был до войны сын, — говорит Матвеевна и Арине кричит: — Вон сервиз на полке возьми!
Это как раз детский сервиз, там поварёшка есть. Матвеевна этот сервиз специально для Арины с базы взяла.
— Я заплачу, — говорит тётя Надя.
Но Матвеевна этот сервиз хочет Арине подарить. Что деньги? Саксаул, вот что! Деньги у Матвеевны есть, ей «пустынные» платят. Она бы тёте Наде весь магазин отдала, даром, если бы тётя Надя была из Ленинграда. Матвеевна же из Ленинграда. Но тётя Надя из Москвы.
В Москве таких магазинов нет! В Москве народу тьмища. А у нас товар как раз есть. Тёте Наде Матвеевна может зимнее пальто предложить. С норковым воротником. Тётя Надя наденет это пальто и будет, как кукла.
— У меня шуба, — говорит тётя Надя.
Раз шуба есть, пальто в сторону. В Москве шуба нужна — это же север. Норка быстро облезет, она неноская. Что это за пальто? Зато у Матвеевны есть болгарский ситец. Совершенно не выцветает, хоть в кипятке вари. Тётя Надя сошьёт сарафан, встанет под солнце и будет красивая, будто кукла.
— Она и так красивая, — говорю я.
— Вон чего! — удивилась Матвеевна. — Тебе рано глядеть, пусть твой папа глядит.
— А мы за молоком к вам пришли, — быстро говорит тётя Надя.
Так бы сразу и сказали. За молоком так за молоком. Матвеевна сколько угодно дала бы нам молока. Но молока как раз нет. Кончилось. Тётя Наташа Сапарова уже за молоком приходила. Матвеевна ей последнюю банку отдала, своё. Люба со станции тоже прибегала — кота своего поить, прорву эту с когтями. Этот кот прекрасно без молока проживёт, что он — ребёнок?
Матвеевна не знает, чем нам помочь. Если бы у неё хоть сгущёнка была! Но сгущёнки вторую неделю нет.
— Хотела заварные пирожные сделать, — говорит тётя Надя. — В честь диссертации. Значит, не выйдет.
Матвеевна не знала, что в честь диссертации. Так бы сразу сказали! Тогда нам на колодец нужно, вот и всё.
— Почему на колодец? — удивилась тётя Надя. — Вода у нас есть.
— Какая вода?
