с синими. Цветы на платье так перепутались, что его можно разглядывать, как ковёр.
— Разгадывать, — смеётся дядя Володя. — Как кроссворд.
— Ты, Володя, в платьях не понимаешь, — сказала тётя Наташа. — Ты человек холостой.
И дядя Володя сразу замолчал. Он не любит, когда ему говорят, что он холостой. Это его дело, что он холостой. И всё.
— Красивое платье, — сказала Люба.
Это платье Марине Ивановне дочка прислала. У неё дочка в Красноводске, она за нефтяником замужем. Муж хороший, дочку прямо на руках носит, вот какой.
Они квартиру скоро получат, и Марина Ивановна уедет к ним в Красноводск. Им уже третий год обещают квартиру, скоро дадут. Но Марина Ивановна хоть сейчас к ним может уехать, у них большая комната.
— Я бы хоть завтра уехала, — говорит Марина Ивановна.
— Но мы без вас просто погибнем, Марина Ивановна, — говорит папа. — Как же мы без вас?
Марина Ивановна смеётся. Ей нравится, когда папа так говорит, пускай он даже шутит.
— Вот брошу и уеду, — смеётся Марина Ивановна. — Попрыгаете!
— Не пустим, — смеётся папа. — На рельсы ляжем.
Поэтому Марина Ивановна пока что не едет. И дочка прислала ей это платье, в подарок.
А куда в нём идти? Клуба у нас нет. Вот Марина Ивановна и решила надеть это платье к поезду. Мы гостью встречаем, пусть гостья сразу увидит, как мы живём. И все пассажиры увидят.
— Сейчас мы их ослепим, — смеётся дядя Володя и поправляет панаму. Он её набекрень хочет надеть, пусть пассажиры увидят.
— Эх, кольцо не надела! — жалеет тётя Наташа. — У меня кольцо с изумрудом есть. Надо было надеть!
— Лучше всего галоши, — говорит папа. — Надо было галоши. Они далеко блестят. Галоши в пустыне! Это бы пассажиры запомнили.
Вдруг Арина кричит:
— Поезд!
Мы про поезд совсем забыли. Только Любин кот не забыл. Он спину выгнул и шерсть на нём дыбом встала, так он поезда ждёт. Специально с охоты вернулся! А поезд уже идёт, прямо бежит на нас. Он скорый, и ему неудобно опаздывать. Он и так опоздал, теперь догоняет.
Лязгнул и тормозит. Толстый Витя испугался, так поезд лязгнул. Витя у нас ещё маленький, ему только четыре года. А нам с Ариной скоро шесть будет.
Против нас самый первый вагон остановился.
Вдруг из него мальчик высунулся в матроске. И кричит:
— Эй, колбаса, это какая остановка?
Я думаю: кому он кричит? Разве у него тут знакомые есть?
А мальчик ещё сильнее из окошка высунулся и орёт:
— Эй, колбаса в беретке, это какая остановка?
Тут я понял, что мальчик нашему Вите кричит. Витя в беретке и как раз под тем окном стоит, где мальчик. Хулиган он, что ли? Я даже немножко растерялся.
Но Арина не растерялась.
Она как бросится к вагонной двери. А там ступеньки высокие, Арине не впрыгнуть. И на ступеньках ещё толстая проводница с флажком стоит, всю дверь закрывает. Она Арину отталкивает, а Арина всё равно не растерялась, руками вцепилась в ступеньку, лезет вверх и кричит:
— А ну повтори, что сказал!
Проводница толкает её и кричит:
— Ты куда, девочка? Это чья девочка? Заберите от меня эту девочку!
И толкает Арину. Да Арину разве отцепишь, если она уже лезет. Но одной ей не справиться.
— Арина! — кричу я. — Подожди меня, я сейчас!
И бегу к двери.
Вдвоём мы эту проводницу, конечно, подвинем.
— Это наша девочка, господи! — кричит Марина Ивановна. И бежит к Арине, ей новое платье мешает быстро бежать.
— Аринка, постой! — кричит мой папа. И тоже бежит.
— И повторю! — вопит мальчик в матроске.
Его белая тётя от окна тянет (мама, наверное), его дядя военный от окна тянет, уже много народу его от окна тянет.
А он всё равно вопит:
— Колбаса!
Наш Витя плачет. Он ногами топает и кричит:
— Я не колбаса! Ты сам колбаса!
Дядя Мурад Витю на руки схватил, а Витя на руках не хочет сидеть. Он вырывается. Дядя Мурад с ним от вагона бежит.
Тут папа Арину отодрал от ступеньки и кричит Любе:
— Отправляй этот поезд к чёрту!
Поезд сразу ушёл.
Мы все стоим. Витя уже не плачет, тётя Наташа ему конфету дала, «Белочку». Арине она тоже хотела дать. Арина головой замотала.
Я тоже не взял.
Какие сейчас конфеты!
— Уф! — говорит папа.
— Арина, я тебя сзади толкал, — говорю я. — Ты слышала?
Но Арина не отвечает. Она всё не может успокоиться, что мальчик в матроске уехал. Арина любит каждое дело довести до конца, а тут она не довела, папа ей помешал.
— Вот и одевай вас! — говорит Марина Ивановна.
Ей особенно Аринину юбку жалко, она плиссе. Там столько складок, разве теперь отмоешь. Но Марина Ивановна всё-таки хочет юбку почистить. И гольфы. Все помнят, что гольфы белые были, а теперь они чёрные.
— Послушайте, почему мы стоим? — вдруг говорит дядя Володя. — Мы же пришли встречать!
Тут мы вспомнили. Мы же Аринину тётю пришли встречать. Она из Москвы едет, чтобы с Ариной побыть. Аринины мама и папа уехали в Болгарию по путёвке. Они три года не отдыхали, а теперь вот уехали. А Аринина тётя, наоборот, едет сюда в отпуск.
— Действительно, — говорит папа, — мы же встречаем!
— А меня уже встретили, — говорит кто-то.
К нам незнакомая тётенька подходит. Нестарая вообще-то. Молодая. Она совсем молодая. У неё такие большие волосы, я таких больших никогда не видал. И главное — она в пальто. Ей так жарко! Она пальто расстегнула. А под пальто у неё ещё свитер, смешно так. И она смеётся.
— Меня Вета встретила, — говорит Аринина тётя.
Мы смотрим — правда, за ней наша Вета стоит с жёлтым чемоданом. Она двумя руками чемодан держит, улыбается и молчит. Вета всегда молчит. Папа даже думал, что Вета вообще говорить не умеет. Это папа шутит. Вета у нас работает на метеостанции, просто она очень молчаливая.
— Ай да Вета! — смеётся папа. — Вот это человек дела!
И отбирает у неё жёлтый чемодан. Он чемодан небрежно берёт, одними пальцами, как лёгкую вещь. Папа у меня сильный.
— Здравствуйте, — говорит Аринина тётя. — Надежда Георгиевна. Очень приятно.
И руку всем жмёт. Моему папе, дяде Володе, Марине Ивановне в новом платье, тёте Наташе, дяде Мураду, шофёру Боре и дежурной Любе. Вете она уже жала, конечно. А Витя ей руку не дал, спрятался за дядю Мурада. Он у нас ещё маленький, боится чужих. Вдруг Аринина тётя обиделась? Я рядом с Витей стою. Я поскорей протянул ей руку.
