Исчезновение Юзефа, надежнейшего своего джуры, рекомендованного отцами из ордена Иисуса Сладчайшего, Пилип обнаружил утром. Удивился и, ничего не подозревая, послал поискать его вокруг. Десятник личной сотни, хороший казак, но уж очень… православный, Михайло Спыс (копье) через некоторое время доложил, что Юзефа (притворно принявшего православие и получившего новое имя, но называемого всеми по-старому) в таборе нет. Сегодня спозаранку он оседлал трех лошадей и выехал на север.
– Сказал, по твоему поручению, батьку.
– Я его никуда не посылал.
– Да откуда же страже об этом знать? Проверять его слова, будить тебя в голову никому не пришло. Все ведали, что он доверенный твой человек, никто не усомнился в его словах.
Пилип не захотел терять лицо перед казаком, поблагодарил его и отослал прочь. Сам же глубоко задумался. От кого угодно он ожидал неприятных сюрпризов, только не от Юзефа, истового католика, шляхтича древнего рода, родственника самих Гонсевских.
Не так себе представлял Пилип гетманскую участь. Совсем не так. Абсолютная по древнему обычаю власть оборачивалась бессилием. Должное для наказного гетмана уважение – издевательским пренебрежением со стороны одного из подчиненных. Вместо торжества гордости от достигнутого звания и порученной тайной миссии его душу терзали страх разоблачения и неуверенность в своих силах.
Долго мучиться над этим вопросом гетману не дали татары. Они попытались атаковать табор с севера, откуда их не ждали. Но казаки в походе редко дают возможность врагу тайно подкрасться к себе вплотную. Не получилось и на этот раз у татар. Один из дозоров засек их на приличном расстоянии, дал знать своим. Пилип приказал привести табор в боевое положение. Казаки, прикрываясь телегами, даже передвигаться могли. Отдав необходимые приказы, пошел смотреть на отхлынувших от первого же залпа, но не ускакавших татар.
Быстро прояснилось, что вокруг крутились несколько небольших чамбулов, общей численностью около полутора тысяч всадников. И, естественно, тысячи три-четыре лошадей. В походы на одной лошади ни татары, ни казаки никогда не ходили. Чего хотели эти храбрецы, было непонятно. Слово «храбрецы» здесь употреблено в самом что ни на есть прямом смысле слова. Одолеть тысячу запорожцев, засевших в таборе, они вряд ли смогли бы, даже имея десятикратное численное преимущество. А при приблизительном равенстве в людях татары, не имея реальных шансов на победу, очень рисковали. Несравненно лучше вооруженные и обученные военному делу казаки могли сильно огорчить ногаев, несмотря на как будто безопасное расстояние, которого они придерживались. И те это наверняка понимали.
Гетман поломал голову над странным поведением татар, но ничего путного в нее не пришло. Придерживать табор ради подхода мощного подкрепления не было смысла, так как такой помощи ногаям прибыть не могло. Крымский хан только что закончил распрю с буджакскими ногаями, говорят, на Молдавию походом собирается. Да и в союзе он сейчас с запорожцами. Нарушать мир ему самому невыгодно. Турки намертво застряли в Персии, куда сам Матьяш собирался на помощь шаху. Если татары собирались, внезапно наскочив, погромить-пограбить, то непонятно, почему не убегают, убедившись, что врасплох застукать не удалось? Так и не придумав ничего, гетман начал соображать, как бы побольнее наказать наглецов, выместить на них злость за собственные промахи последних дней.
Но и здесь его ждала неудача. Какой-то запорожец в одиночку рванул между двумя чамбулами прочь от табора. Странно, но его отъезд вызвал большое оживление, улюлюканье и азартные выкрики. Будто казаки спорили, как на гонках. В данном случае спорить было не о чем. Казак на одной кобылке убежать от двух чамбулов никак не мог. Его заведомо скоро догонят и поймают. Подбежавший казак разъяснил ситуацию:
– Батьку, путайте ноги своего жеребца… Срачкороб, чтоб его… ракету свою пускать будет, татар на нас погонит.
– !!!
Гетман вспомнил свои ощущения при первом пролете этого дьявольского изобретения Москаля- Чародея, и его отвратительное настроение стремительно ухудшилось. Ведь действительно тогда чуть не усрался. Но что поделаешь, соскочил с коня и спутал его ноги, потом, подумав немного, положил спутанного коня на землю.
Тем же самым занимались все казаки, поминая своего неуемного собрата подходящими прилагательными и существительными. Он же скакал во всю прыть прямо от табора, вытягивая за собой сразу два чамбула, то есть сотен пять-шесть всадников. Наглец и не подумал прикинуть вариант несрабатывания ракеты.
Срачкороб хорошо рассчитал. Догоняя его, чамбулы сблизились, передние всадники в них уже раскручивали арканы, горя желанием лично поймать беглеца, когда тот соскочил с лошади, пропав таким образом из поля зрения казаков. Все замерли, кое-кто, успевший сделать на него ставку, с замиранием сердца. И тут все услышали. Ракету. Точнее, услышали леденящие сердце и кровь звуки, которые она издавала при полете. Многие закрыли уши руками, но помогало это слабо.
Уже слышавшие эту жуть и знавшие о ее, в общем-то, безвредности казаки, тем не менее, перепугались снова. Можете представить, что творилось в толпе татар, почти настигшей Срачкороба? «Смешались в кучу кони, люди…» – это как раз о них. Десятки всадников, которых, казалось, только смерть может вышибить из седла, да и то не наверняка, валились под копыта своих лошадей. Взбесившиеся кони топтали друг друга и собственных всадников, разворачиваясь от воплощенного в ракете УЖАСА. И среди всадников, и среди лошадей были умершие от разрывов сердца или инсультов. Все лошади, сумевшие развернуться, вне зависимости, усидели ли на них всадники или нет, рванули прочь.
В том числе – на передвижной лагерь запорожцев, на телеги. И они не подумали останавливаться перед каким-то препятствием, когда за спиной ТАКОЕ. У казаков воцарилось «веселье». Снеся, как сор, телеги, взбесившийся табун ворвался в табор и принялся его крушить. Имей возможность сумевшие усидеть в седлах всадники управлять своими скакунами, могли большие трофеи взять и великий вред запорожцам нанести. Впрочем, кони насчет вреда и сами постарались. Затоптав насмерть нескольких казаков, порушив палатки, погубив немало имущества. В таборе воцарился хаос, так любимый поклонниками фэнтези.
Для не попавших под удар ракеты чамбулов выпал редкостный шанс – погромить врагов. Но они им не воспользовались, а, развернувшись, во весь дух драпанули от страшного места. И маловероятно, что существуют в мире всадники, которые могли бы их в тот момент догнать.
Все в мире имеет свойство кончаться. Постепенно сошел на нет и бардак в таборе наказного гетмана Матьяша. Срачкороб, увидев, что натворил, от греха подальше отправился в Монастырский городок самостоятельно. Местный климат конкретно этого места в это время мог оказаться для него фатальным. Более благоразумным для него было бы вообще вернуться в Сечь. Но он предчувствовал, что возле наказного куренного Васюринского и его друга Москаля-Чародея будет еще много интересного, и был готов рискнуть.
Окончательно табор успокоился только к ночи. Подсчеты прибылей и потерь оказались не такими уж отрицательными, какими казались вначале. Удалось захватить почти 70 пленников, правда, человек пять были не в своем уме. Выловили казаки сотни три лошадей, с лихвой перекрыв свои материальные потери от происшествия.
Самым популярным человеком среди запорожцев в этот, да и в последующие дни был, безусловно, Срачкороб. Многие предлагали сменить ему имя на еще более экзотическое. Несравненно большее количество казаков жаждало добраться до его шеи. Существовала и фракция, сошедшаяся на мысли, что вешать такого негодяя – значит позволить ему покинуть этот свет слишком легко. Варианты более правильного для него конца перебирались весь путь до Монастырского городка, впрочем, постепенно сходя на чистую теорию. Большинство казаков были людьми отходчивыми и ценили личностей, умевших развлечь и позабавить товарищей. Срачкороб в этом отношении был вне конкуренции, посмеяться в той жуткой
