повышены налоги, крайне нерационально расходуемые и катастрофически раскрадываемые, государство затрясло всерьёз. Самое досадное для османов, что большинство из отозванных в Стамбул воинов к моменту выхода эскадры в море добраться до столицы не успели. Пришлось высылать корабли с экипажами из срочно набранных дениз азап. Среди них были и очень неплохие воины, но… далеко не все. Можно сказать, что подобных вояк среди набранных было очень мало. Человек с ружьём отнюдь не всегда равняется умелому бойцу.
Известие о взятии вслед за Азовом, и Темрюка привело Мурада в бешенство. И вынудило Великого визиря и капудан-пашу, чьи головы в этот раз чудом уцелели на плечах, отправить в поход эскадру на казаков задолго до её полной готовности. Они уже чувствовали шёлковые шнурки на своих шеях, если не чего похуже, и ждать не могли. Эскадра в шестьдесят три (а не сто, как планировали) галеры (несколько баштард[12], кадирги, калите) с недоукомплектованными на некоторых галерах экипажами, плохо отлаженной синхронностью работы у гребцов-каторжников. Однако если сам повелитель правоверных выражает недовольство…
Дуван темрюкской добычи произвели в захваченном городе, так как у многих были планы продолжить грабительский поход. Аркадию достались: быстроногий вороной конь; хорошая кольчуга; великолепная – настоящий персидский шамшир – сабля; немного денег и черкешенка лет двадцати пяти с двумя маленькими дочками. Выбор «старухи» лет двадцати пяти, выглядевшей, впрочем, очень молодо, вместо «нетронутой» девушки вызвал оживлённые пересуды и разные, в том числе совершенно дикие, предположения о его причинах.
Между тем женщина была вызывающе красива, несмотря на пережитые четыре беременности. Тогда Аркадию она показалась совсем юной, и только позже он узнал некоторые подробности её жизни. В первом случае у неё случился выкидыш, а первый родившийся ребёнок умер, не прожив и месяца. «Девушки» же по местным понятиям, с точки зрения Аркадия, были не подростками даже, а детьми. Представить себя валящим в постель малолетнюю, ещё толком не сформировавшуюся былинку он не мог. Всегда к педофилам относился с ненавистью.
Впрочем, в связи с загруженностью войной женитьбу пришлось отложить. Её отправили вместе с дочками в азовский дом Аркадия в качестве невольниц.
Казацкий галерный флот, увеличившийся на две галеры, отремонтированные в Азове, вышел в море.
Сразу после выхода в море караван из кораблей османской постройки попытался принять вид обычный для таких флотилий. Боевые каторги впереди и сзади, купеческие суда – посредине. Опыт вождения крупных, по недавним меркам, кораблей у атаманов и рулевых был небольшой, а к Тамани должен был подойти караван, в принадлежности которого османскому флоту ни у кого не должно было возникнуть сомнения. Если уж приём атаки под чужим флагом работает так успешно, то грех не воспользоваться им ещё раз, пока враги не распознали эту хитрость.
До Керченского пролива намеревались идти на парусах, ветер дул почти попутный. Далее, в связи с необходимостью поворота, собирались переходить на вёсельную тягу. Благо гребцов хватало. Приток людей из Малой Руси не стихал, а нарастал, захлёстывая неосвоенные земли. Испуганные высокой вероятностью голода зимой запорожцы перебрасывали часть избыточного населения донцам. Здесь возможность прокормить пришельцев была ещё более скромной, их старались сбагрить на юг, поселяя новоприбывших в бывших адыгских сёлах. С расчётом на то, что пришельцы соберут урожай, выращенный не ими.
Аркадий давно объяснил Ивану значение слова «геноцид», и они оба были согласны, что такая политика далека от христианских ценностей, на которых якобы строилось новое государство. Но придумать, как можно спасти от голодной смерти переселенцев по-другому, никто не смог. Приходилось жить по принципу «Своя рубашка ближе к телу». А «не свои» оказались не в то время не в том месте. Типа – не повезло им, бедолагам.
Доплыть до Тамани в этот раз было не суждено. Ещё до прохождения пролива вперёдсмотрящий заметил по курсу корабли. Аркадий и Иван, шедшие впереди на флагманской каторге, порадовались дополнительному заработку, подумали, что это очередной караван, идущий на помощь осаждённому Темрюку. Радость оказалась преждевременной. Это были струги из эскадры, блокировавшей с моря Тамань. С максимальной скоростью и вопреки планам. А за ними шли каторги, наверняка не казацкие. И в огромном количестве. Уже потом выяснилось, сколько османских кораблей вышло в море.
При соотношении судов меньше чем два к одному днём казакам пришлось бы в бою туго. Артиллерия на галерах была куда более мощной, стрелять топчи умели ненамного хуже. До ночи, когда появился бы хоть какой-то шанс, было ещё очень далеко. Пришлось эскадре Каторжного спасаться бегством.
Позже, при разборе полётов, выяснилось, что, увлёкшись ложными атаками на Тамань, командовавший Каторжный забыл об осторожности. Его подчинённые перестали внимательно следить за морем и чуть было за это жестоко не поплатились. Османский флот заметили в последнюю минуту. Стругам чудом удалось уйти из-под Тамани. Благодаря нераспорядительности капудан-паши и усталости гребцов-каторжан. Их авангард каторг в двадцать вцепился в хвост казацкой эскадры, пытаясь не отстать от донцов. И им, наверняка на короткое время, это удалось. Большая часть флота, посланного Мурадом, естественно, далеко отстала, так как нормальные галеры без помощи ветра соревноваться в скорости со стругами и чайками обычно не могли.
Васюринский, имевший богатейший опыт разбоев на море, за что ему и доверили командование галерной частью флота, послал самого остроглазого джуру «при бинокле» на мачту, предупредив на всякий случай, что за любое повреждение драгоценного прибора он ответит головой. Узнав, что враги в азарте погони разделились, Иван решил атаковать неприятельский авангард. И в этот раз не стал отказываться от возможности, пользуясь чужим флагом, поближе подойти к врагу, для неожиданного нанесения ему максимального ущерба.
– Не по-лыцарски это, конечно, Аркадий, совсем не по-лыцарски. Так и не против же лыцарей. Они к нам людоловствовать лезут, поэтому и с ними можно не церемониться. Давить гадов любым доступным способом!
– Кто бы спорил, только не я.
– Да уж, ты-то точно против такого безобразия возражать не будешь. Испохабились вы там, в своём времени. Надо же, бросить на нетронутый город сатанинскую бомбу, которая его с жителями сожжёт! И ведь даже то, что уцелеет, в руки нельзя брать! Все людишки, всё барахло – к чертям под хвост!
Аркадий хмыкнул. Про себя, конечно, не вслух. Он понимал, чем возмущается знаменитый куренной. Уничтожить целый город, не ограбив предварительно, было с его точки зрения… как бы не греховно. Другое дело – взять и пограбить. Тогда вредных людишек можно и под нож пустить и всё недограбленное спалить. Как, например, делали это казаки во многих захваченных ими годах. Да и в Азове, с жителями которого у них были старые счёты, с жителями не церемонились, резали, невзирая на пол и возраст. В Темрюке, по крайней мере, старались захватывать людей в плен. Хотя не всех и выборочно. В караванах невольников, отправленных на Дон, стариков Аркадий не видел.
Иван поговорил с джурой. Тот слез с верхушки мачты, но не смог уточнить расстояния, отделяющего эскадру Васюринского от стругов, авангарда османского флота, его основной части. Непедагогично обозвав паренька самым неприличным образом, он забрал у него бинокль и полез на мачту сам. Пробыл на верхотуре Васюринский недолго, но спустился оттуда довольным.
– Передовой отряд у осман сильно опередил основную часть. Думаю, мы сможем здорово их потрепать, а то и уничтожить, даже без применения новых ракет, которых осталось меньше десятка.
– Пугательные вроде бы подвезли? – вопросом напомнил Ивану Аркадий.
– Подвезли. Только, боюсь, толку от них при таком числе вражеских кораблей будет меньше, чем обычно. Ну да Бог не выдаст, свинья не съест.
