– сто девятый «мессер», наши лётчики называли его «худым». То есть Аркадий знал, что на самом деле этот знаменитый истребитель назывался несколько иначе, но название «Мессершмит-109» стало уже народным, нарицательным, можно сказать, и германизировать свою речь ему не хотелось. В конце концов, кто кого победил? Он скосил взгляд на себя и обнаружил, что одет в устаревшую бог знает когда гимнастёрку без погон, но с петлицами.
Далеко «мессер» не улетел, развернувшись в крутом вираже, понёсся прямо на него, одновременно немного снижаясь. Огляделся: вокруг него была сухая степь, покрытая лишь выгоревшей на жарком солнце травой. Неправдоподобно гладкая и ровная равнина, до самого горизонта.
На крыльях атаковавшего его самолёта появились язычки пламени.
Прекрасно понимая, что от пулемётов «мессера» ему здесь ни спрятаться, ни убежать не удастся, он тем не менее не стал изображать из себя неподвижную мишень. Прыгнул в сторону, упал на землю и покатился по ней.
Удар спиной и головой о твёрдую поверхность на несколько секунд дезориентировал попаданца, он немного повозился, выбираясь из чего-то, оказавшегося шерстяным одеялом, и наконец сообразил, что, уворачиваясь от приснившегося «мессера», свалился с кровати. А пребывал он по-прежнему в Азове тысяча шестьсот тридцать седьмого года. Конкретнее, в спальне своего собственного дома в новой донской столице.
От души вслух высказав всё, что смог вспомнить подходящего для такого повода, встал и, бросив одеяло на кровать, подошёл к окошку. О бычий пузырь в нём (прозрачное стекло осталось в прекрасном далёком) шумно ударился здоровенный шмель.
Судя по теням во дворе, утро только вступало в свои права, совсем недавно оттеснив в этих местах ночь. Можно было бы подремать ещё часок, колдунам вставать спозаранку необязательно, но Аркадий понимал, что уже не заснёт, и поплёлся во двор умываться. Дел, как обычно, было невпроворот, не стоило терять время.
После активной разминки и утренней тренировки пошёл в металлообрабатывающую мастерскую. Вообще-то ЭТО называть мастерской было рановато. Ветряк, рядом устройство для работы станков с помощью лошадей (ветер переменчив и ненадёжен), несколько сараев, вблизи строятся капитальные строения, будущие цеха. Здесь можно было порадоваться высокому темпу стройки, если бы… не очередная нестыковка. Прозрачного стекла здесь по-прежнему делать не умели, а какой смысл сооружать цеха, в которых будет темно? Аркадия уже информировали, что для придания прозрачности стеклу нужен поташ, и он озаботил людей его доставкой, но пока решил сам экспериментов не проводить. Вот-вот должны были подъехать два мастера-стекольщика, один из Чехии, другой из Данцига.
За последнее время группа мастеров металлообработки увеличилась. Среди запорожцев нашлись чех и немец (или австриец, рассказывать о своём прошлом многие казаки не любили), у донцов – москвич, все с опытом работы на токарных станках. Пока оставалось удовлетвориться стремительностью возведения цехов и заливкой фундаментов под станки. Повертевшись в зародыше казацкой промышленности и осознав собственную ненужность на данный момент, он решил забить болт на прогрессорскую деятельность и хоть полдня качественно отдохнуть.
Организовать шашлык на лоне природы у берега реки оказалось куда легче, чем налаживать технологические процессы. Возможно, потому, что попаданцу приходилось это делать и в прошлой жизни? Конечно, не замоченная предварительно в вине баранина не соответствовала тем, прежним «гостам» выездов на пикник. Но под кислое грузинское винцо и такой шашлык пошёл хорошо. Сделавшие большую часть работы джуры получили свои порции и отошли в сторонку, а их начальник принялся «думу думать». Попаданец объявил о желании обдумать важные вопросы и попросил не мешать ему. На самом деле ему хотелось передохнуть от замучивших его своей невыполнимостью проблем. Нервная система не выдерживала нагрузок, не столько физических, хоть и они были немалыми, сколько моральных и умственных. Не чувствовал в себе сил и знаний для поворота мировой истории Аркадий, не ощущал себя подходящей по масштабу личностью.
Тут попаданец вдруг сообразил, что никогда не пытался поставить себя на место Петра I или Сталина.
Попаданец попытался проанализировать свои былые мечтания и пришёл к выводу, что, даже крайне недолюбливая вышеозначенные исторические персонажи, отрицательно к ним относясь, он всегда инстинктивно ощущал огромность их личностей, несоразмерно большую, чем его собственная.
Сидя недалеко от берега Дона, Аркадий только сейчас обратил внимание, насколько оживилась экономика этих мест. На реке стояли десятки, а то и сотни барж и морских судов. Если прибавить и видневшиеся вдали силуэты кораблей, можно было сказать, что Азов стал сладкой приманкой для купцов всего Черноморья. Причём не только расшивы из России, но и разнообразные посудины из Турции. Борясь с османской работорговлей, взаимовыгодный товарообмен с городами Блистательной Порты здесь всячески приветствовали и поощряли.
