На краю времени

Ясновидящая-латент не осознавала своего дара, но постоянно пользовалась им.

'Ты хороший убийца. Сейчас и узнаем, насколько, — за язвительностью Невидимка отчаянно пытается скрыть беспокойство. — Давай быстрее, пока Ястеро не подвёл ребят под радугу. — Она замолкает — ей так кажется. Но мысли неудержимо рвутся наружу, грохочут, словно далёкий гром, возмущенно и растерянно, и хочется рявкнуть, чтобы не думала так громко. — Убивал, уже убивал… но своих? И сердечко не ёкнет? Ни правое, ни левое? В душе ничего не шелохнется? Какой же он!.. '

Шаг, скольжение, нырок. Тело само знает, что и как делать. Удар в горло сминает гортань, превращая яростный крик в сдавленный клёкот. Пальцы судорожно скребут по полу. Добить не медля. Бой не ведут, его прекращают. Эрголитовые пластины на шлемах — надежная защита от таких, как я. Даже с десяти шагов вы — одно слепое пятно. Но сейчас между нами всего ладонь, а шлема на тебе нет. Есть лишь моё отражение в твоих зрачках. Даже отец не любил встречаться со мной взглядом. Спи, мальчишка.

Звуки выстрелов, вопли доносятся как сквозь плотный слой ваты. Короткий взмах руки — и человек без звука отлетает в сторону. Не стой на моём пути. Очередь из древнего пулевого автомата. Вы быстры, но я быстрее. Уйти кувырком, перекатиться, пнуть в коленную чашечку. Тонкий девичий вскрик, невольно запрокинутая голова… Раскрытая ладонь иттийским стилетом бьёт под нижнюю челюсть сбоку — такой удар может снести человеку череп. Густая горячая влага на коже, чужая жизнь утекает сквозь пальцы. Вы сами хотели этого. Вы должны были уйти. Перепрыгнуть через корчащееся тело. Шаг, рывок, поворот, словно в танце. Удар, отчётливый хруст шейных позвонков, и ещё один мертвец валится на пол. Я не умею драться. Только убивать.

Движение слева, едва заметный проблеск стали в воздухе — нож. Хороший бросок. Но 'почти' — не значит попал. Нож покорно ложится в ладонь… Я не промахиваюсь. Негодующе-обиженный всхлип, влажное бульканье, звук падения. Я — Риган из рода Кайега Коарветта. Я — кровь от крови народа ардражди, я — потомок Звездных Бродяг. Нам не привыкать убивать своих.

Яркая вспышка, глухой рёв, и белая струя пламени врезается в стену. Правое плечо и щеку обдает невыносимым жаром, огненные брызги и дарнитная крошка летят во все стороны. Фламмер не входит в стандартное снаряжение, но сверхкомплект носят многие патрульные. Энергетическое оружие — на случай, если нгарт-поле неожиданно отключится. Холодное — если откажет игольник или пулевой пистолет.

Не так просто удержать тяжелый фламмер в трясущихся руках, гвардеец. Ещё труднее прицелиться, когда я смотрю в упор. Выдернуть застрявший в стене тонкий стальной диск — иттийская сталь, острая, как… иттийская сталь. Метнуть без замаха. В тщетной попытке защититься, человек вскидывает руки к горлу и падает. Изо рта толчками выплёскивается кровь. Покойся в мире.

Это последний?…

Осталась она.

От места попадания фламм-луча по коридору течет удушливый смрад. Женщина со знаками ар- лейтенанта полулежит у стены, даже сквозь толстое бронестекло шлема заметно, как расширены в испуге или изумлении её глаза. Она смотрит, как он подходит, не пытаясь вскочить или схватить отлетевший в сторону игольник. Умница. Но пустынная плесень, это ещё что?! Не отводя взгляда, она медленно, словно во сне поднимает руки, снимает шлем и запрокидывает голову, подставляя ему горло.

Создатель, ты уже перевернул мой мир с ног на голову.

Желаешь напомнить, что совесть у меня тоже есть?

Она видела его. Узнала. Может помешать. Она должна умереть. Один короткий удар, ни капли крови. Учитель называл его 'будь милосерден'.

Но эта мысль — словно зубная боль.

Пальцы сжимаются на её горле, и бушующий ураган чужих эмоций накрывает с головой, затапливает сознание. Ужас, изумление, облегчение, невероятная, ослепляющая радость. Разобраться в этом хаосе не смог бы, наверное, сам Зелгарис, а Риган настолько не привык к чувствам, что чужие причиняют ему почти физическую боль.

Мгновение между двумя ударами сердец тянется целую вечность. Чему ты радуешься, глупая женщина? Тому, что я сейчас убью тебя?

И почему я чувствую себя пожирателем детей?

'Он жив! Как он может… как он смеет быть жив?! — гневно вопит незнакомый голос в голове. Стоящая чуть сзади и справа Вита от шока едва не растекается лужицей по полу.

— Эй, Ни… твоё высочество… — мямлит она, изумлённо таращась на него, — ну ладно, что ты, а? Сверни ей шею и пойдём, у нас ещё дела есть… Ты же ардражди, принц, чистейшая кровь, а я просто дура, которая не думает, что говорит… ой, то есть, думает… нельзя же так серьёзно из-за ерунды… прости, прости, что я это сказала… подумала! Хочешь я сама её убью, а? Хватит на неё смотреть, не картина же… отпусти… Риган, с ума сошёл… Рига-а-ан…

Это было жуткое ощущение — стыд и растерянность. Он не испытывал его с самого детства, а теперь, под преданным и совершенно счастливым взглядом полузнакомой женщины, ему хотелось провалиться сквозь пол.

И не хотелось убивать её. Совсем не хотелось.

Шэрди сонно моргнула и свернулась в клубочек на полу, дыша ровно и спокойно. Улыбка не сходила с её лица. Риган, прикрыв глаза, помассировал переносицу. На душе было на редкость мерзко.

— Пришёл в себя, твоё высочество? — серьезно спросила Невидимка, без малейшей брезгливости обыскивая мёртвые тела и собирая оружие и боеприпасы. Детство и юность, проведённые в трущобах Аргеанаполиса, приучили её не разбрасываться трофеями, тем более, военными. — Хорошо, не хватало, чтобы ты в коллапс свалился… от потрясения…  — не удержалась она и тут же сменила тему. — Никогда не понимала, почему вы не выскребёте цоколь и не отключите это звездами проклятое нгарт-поле. Фарганг знает что, не дворец, а учебный полигон какой-то! Ни за что не поверю, что эта дрянь дорога вам, как историческое наследие. Неужели не можете? А, благородный Коарветт из Коарветтов?

Управление энергетическими полями было вшито в базовую программу защиты дворца. Чтобы произвести воздействие на отдельном участке, не имея кодов, требовалось сначала полностью отключить всю защиту. В противном случае охранные системы реагировали на любое вторжение, как на попытку диверсии, и с безупречной точностью атаковали хакера, где бы он ни находился. Отключение означало тотальную свёртку внешних силовых заграждений, снятие всех энергетических контуров и внутренних щитов: на несколько нирсов дворец остался бы полностью беззащитным. Открытым для любого удара.

Предложить подобное императору не осмелился бы даже последний глупец.

— Мы можем всё… — невольно начал принц, но тут же оборвал себя: не хватало ему оправдываться перед ниэри! — Это дело ардражди, — после паузы прибавил он. — И только ардражди.

— Как скажете, тэй ар, как скажете…

Пристегивая к поясу кобуру с трофейным импульсником, Вита искоса поглядывала на него, точно предвкушая что-то. Риган не расщедрился даже на резкий ответ. Он взял себе пулеметатель, запасные обоймы к нему и пару игольников, пристегнул к ноге кобуру с ножом. Любимого присловья учителя 'И это пройдёт' хватило, чтобы вернуть себе душевное равновесие. 'Нет, крыска. Зачем-то Шак'хан и Зелгарис тебя мне навязали. А голову тебе оторвать я всегда успею'.

Вместе они оттащили тела патрульных в небольшую нишу, чтобы их не сразу обнаружили. Прежде чем продолжить путь, Риган на мгновение склонил голову и осенил мертвых святым благословением, а Вита против своего обыкновения никак это не прокомментировала. Она вообще замолчала. На целых три нирса.

— Удивительное великодушие, — едко заметила Невидимка немного позже, идя рядом с принцем по коридору и с трудом поспевая за его стремительным шагом. — Владыки Аргеанаполиса, держащие в руках миллиарды жизней, бережно хранят мусор, оставшийся от предков! А могли бы нагнать в цокольный этаж пару тысяч рабов, чтобы они своими живыми руками всё здесь вычистили, раз машинки подводят. Погибнет сотня-другая крыс — что с того? Да хоть всех в расход! Чернь плодится, как тараканы, так пусть и гибнет на кольях и энергопаутине, прокладывая дорогу благородным ардражди! Ты ладно, тебя Зелгарис сильно испортил, но едва ли все прежние императоры были начисто