Пока Хмельницкий переживал по поводу возникшей опасности и перемещался к своей гетманской доспешной коннице, битва разгоралась. Как раз в момент перехода на легкую рысь польской кавалерии прилетели очередные подарочки от казацких пушкарей – связанные цепями ядра. Неизвестное еще здесь изобретение для лишения вражеских кораблей парусов, маневренности и скорости. В плотных массах невольно сгрудившихся людей и лошадей новинка показала себя весьма достойной применения. Влетев в ряды конников, вращающиеся вокруг общего центра ядра оставляли после пролета не улочки, а широкие проспекты. Правда, недлинные, но скакавших впереди – а располагались там самые лучше вооруженные и защищенные всадники – эти ядра проредили основательно. Однако не только не остановили, даже не замедлили движения.
Этот залп стал последним для одного из восьмифунтовых орудий, взорвавшегося при выстреле. И для всей обслуживавшей его команды. Чугун – не самый подходящий металл для пушек, но… за короткое время и так относительно дешево отлить орудия из чего-то другого не получилось бы. Других пушкарей такая гибель товарищей ничуть не смутила. Враги приближались, и необходимо – жизненно в прямом смысле этого слова – было успеть перезарядить и выстрелить еще раз.
Артиллеристы проявили чудеса скоростного пробанивания и заряжания – благо при этом использовались картонные картузы с готовым, заранее отмеренным зарядом пороха и чугунных осколков – и успели дать третий залп, в упор, картечью. Чуть раньше пустили свои снаряды ракетчики. Ракеты пролетели за спины авангарда и разорвались НАД польской конницей и пехотой. А также, не менее четверти, над или за оврагом, ограничивавшим поле боя с юга.
Вопреки надеждам, грохот взрывов над головой и разлетающиеся вокруг крупные чугунные осколки никого на польском правом фланге не испугали. Или испугали, но не настолько, чтобы они забыли свой долг. Шляхта того времени, тем более фронтирная, русская, воевать еще умела. Конница продолжила свое движение на врага, пусть и без тысячи с лишним всадников, убитых, тяжелораненых или оглушенных, упавших под копыта своих же товарищей. Если кто из них и выжил, то в бою участвовать уже точно не смог. Вот среди бежавших вместе с пешими наемниками добровольцев из челяди смертоносные взрывы произвели немалую сумятицу. Однако набежали сзади другие, от ракет совсем не пострадавшие, и перетрусившие с непривычки Янеки или Анджеи продолжили атаку.
Атаковавшие вдоль болота польские татары и хорваты от артиллерийского огня и ракетного сюрприза пострадали существеннее. Летели они толпой, с воплями и улюлюканьем, но изначально чувствовали себя обреченными. Большое расстояние не помешало им рассмотреть железные ряды вражеской конницы. У черкесов и коней одевали в кольчуги, даже солнце, светившее атакующим в глаза, видеть это не мешало. А в схватке доспешного и безбронного шансов на победу понятно, у кого больше. Если же сталкиваются массы всадников, то сохранить жизнь незащищенным может разве только чудо. О котором истово и молились татары и хорваты перед боем.
Однако и в этом случае ни Христос и Дева Мария, ни Аллах молитвы не услышали. Не только ядра, но и картечь выкашивали их беспощадно. Весьма интенсивный огонь из ружей также стал неприятной неожиданностью. Такой плотности, дальности и точности Европа еще не знала. К счастью для кавалеристов, большая часть засевших в таборе стреляла по пехоте, атаковавшей непосредственно их. Авангард Тышкевича не выдержал. После картечного залпа, положившего на землю практически всех, кто скакал впереди, шедшие следом попытались остановиться, но задние-то подстегивали своих лошадей, стремясь проскочить обстреливаемое пространство… немедленно образовалась куча-мала. Не детская, безобидная и веселая, а смертоносная и жуткая для участников. Не один воин расстался с жизнью или получил тяжелые увечья в этой каше. О переломавших ноги лошадях и вспоминать нечего.
Не прозевали своего шанса артиллеристы. Они успели опять с невероятной скоростью перезарядить орудия и уже не залпами, а по мере готовности начали поливать картечью столпившихся врагов. Позиции пушкарей быстро окутались непроницаемыми для взгляда густыми облаками. Прекрасный солнечный денек для казачьих канониров быстро превратился в… непонятно что, так плохо видно без задымления в природе на Земле не бывает. Даже дышать в такой атмосфере – крайне сомнительное удовольствие. Но они продолжили пальбу в прежнем направлении.
Мокрые от пота из-за жары и страха татары и хорваты картечному «дождику» совсем не обрадовались, смерть собрала в этом месте богатый урожай. А пушки палили и палили. Их активно поддерживало более тысячи стрелков из табора и из окопов вокруг артиллерийских позиций. Наконец, конникам удалось развернуться и обратиться в бегство. Дай Бог трети из пошедших в атаку.
Увидев это, Татарин бросил в бой черкесов и доспешных донцов. Последних он бы приберег, но… уж очень много взаимной вражды и счетов было среди кавказских союзников. Пришлось вставлять между черкесскими отрядами казацкие, не всегда достаточно защищенные доспехами, лишь бы кони были рослые. Не без оснований он опасался, что черкесы сцепятся между собой вместо атаки врага. Также поначалу неспешно союзная конница пошла в атаку, подобно польской набирая ход постепенно. Правда, вид имела она не такой красочный, звериных шкур за спиной здесь не носили, флагов на копья не цепляли, в шелка перед боем не одевались. Однако и без этого выглядели шедшие на врага черкесы грозно.
Через завалы из лошадиных и человеческих тел, зачастую шевелящихся, стонущих или ржущих, пришлось пробираться осторожно и шагом, и только после этого удалось перейти на рысь, а потом и галоп. Польская артиллерия оказалась на порядок менее эффективной, чем казацкая, зато стрелки на валу гвоздили пусть не так часто, но достаточно убийственно. Кольчуги от ружейных пуль защищали разве что при попадании по касательной. Впрочем, даже заметные потери не помешали черкесам врезаться в рванувшихся навстречу польских всадников, гусар и панцирников. Пока первая волна союзной кавалерии добиралась до противника, остатки расстрелянного польского авангарда – остальные всадники заранее выстроились, по советам опытных офицеров, с проходом для отступающих – проскочили в тыл. Поэтому черкесам поначалу пришлось несладко. У них также весь авангард сгинул в схватке.
Но прав Наполеон – Победа, ветреная особа, действительно склонна обращать внимание на бо?льшие полки и батальоны. Тут гусар и панцирников было слишком мало, их довольно быстро стали теснить. Здесь чуть было не оказался роковым для коалиции другой сюрприз Владислава – обстрел с бокового вала, рядом с которым и кипела схватка. Продлись она дольше, могли черкесы этого огня и не выдержать. Как в плохом анекдоте, появился «чудотворец» Срачкороб, и все пошло неожиданно и… хм… в соответствии с его кличкой.
Юхим руководил ракетчиками на этом фланге. Как один из разработчиков и производителей. Ночью он получил массу наслаждения, пуляя пугалки в польский лагерь, затем с удовольствием принял участие в вырезании сдуру вылезших из него наемников. В общем – веселился от души.
Неуемная энергия позволила ему и днем воевать в полную силу. Увидев, КТО атакует, он распорядился выпустить по легкой коннице только треть ракет, а остальные приберечь. Дождавшись момента, когда черкесы вдавят врагов в проход между лесом и лагерем, он приказал перетащить ракеты и примитивные пусковые установки за спины своих и, быстро их установив, произвел пуск ракет над головами попавших в неприятную ситуацию черкесов и доспешных донцов. Треть из них взорвались над лагерем или болотом, но это уже не имело значения.
Сколько из своих от свиста и рева пролетающих низко над головой ракет и последовавших после разрывов над головами испачкали штаны, мы никогда не узнаем, не вели в войске подобных опросов. Но позже, под чарочку, Юхиму в таком стыдном для воина событии признались трое. Полякам, над головами которых ракеты начали рваться, сея вокруг осколки, сшибая всадников взрывной волной, – пришлось много хуже. Бежать-то им верхом было некуда, король предусмотрительно приказал ворота закрыть и завалить – во избежание удачной вражеской контратаки. Поэтому многие, те, кто сумел развернуть в тесноте коней, кинулись верхом в Вислу, благо берег был здесь пологий. В выигрыше оказались попавшие в тыл польские татары и хорваты, они смогли спастись практически все. Бегство товарищей почувствовали и сражавшиеся в первых рядах, что боевого энтузиазма им не придало. Кровавое сражение превратилось в еще более
