в зале, как сегодня. Никто не шуршал попкорном, не выкрикивал глупостей с последних рядов, не шлялся туда-сюда перед экраном и не отвечал на звонки сотовых телефонов (наоборот, эти чертовы жужжащие машинки выключались словно с остервенением). Зрители были поглощены происходящим на экране полностью и безвозвратно – Павел понял это, когда зажгли свет.
Никто не собирался вставать.
Не потому, что ждали продолжения или были разочарованы финалом. Просто ни у кого не осталось сил на то, чтобы уходить. И только самые нетерпеливые сумели подвигнуть зал к тому, чтобы все пошли к выходу.
Люди шли молча, вынося с собой пустые стаканы из-под колы и кукурузы, тихо опуская в урны пивные бутылки; они будто бы приобрели во время просмотра фильма нечто тяжелое, неподъемное и одновременно стряхнули с плеч мрачные призраки собственных предубеждений и ошибок. Павел прочувствовал все это на собственной шкуре.
Он, как и все, с опущенной головой пробирался к выходу, потом увидел над головой солнце и наткнулся на него, как на невидимую стену. Солнце вернуло ему прежнюю жажду жизни – но он понимал, что уже никогда не будет прежним. Фильм изменил его навсегда.
Из транса вывел звук сирены. Он медленно, нехотя посмотрел по сторонам и увидел подъезжающую к кинотеатру «Скорую помощь». Где-то за спиной раздались торопливые шаги, кто-то просил расступиться; двое крепких мужчин несли на руках уже немолодую женщину с запрокинутой головой.
По толпе, выходящей на улицу, прокатился шепот:
– Прямо в зале… Стало плохо… Наверное, инфаркт… Еще бы, такое кино…
Павел смотрел вслед отъезжающей карете «Скорой» и чувствовал, как бесится в груди душа, пытаясь закричать на всю площадь. Эта женщина, у которой не выдержало сердце, она взяла весь негатив толпы, всю ее темную мощь, которой был насыщен зал перед началом фильма. Она пропустила все сквозь себя, чувствуя, как с каждым вскриком, с каждой слезой выходит из зрителей проклятие человеческого рода…
Павел поднял глаза на афишу. Большой желтый прямоугольник слегка трепыхался на ветру, но буквы были четко различимы даже издалека.
«СТРАСТИ ХРИСТОВЫ».
Он хотел что-то сказать самому себе – но сирена «Скорой» не дала это сделать. И тогда он пошел домой. Его ждала работа…
* * * * *
– Да, говорите, – Павел прижимал трубку телефона к плечу, наклонив голову; руки лежали на клавиатуре, пальцы периодически прыгали по клавишам. – Кому? Вам? Вам нужна такая ерунда? Не смешите меня! Подождите секунду…
Он быстро положил трубку на стол рядом с собой, внимательно всмотрелся в экран и сжал губы в тонкую полоску.
– Пан или пропал, – шепнул он себе под нос. – Прорвемся…
Пальцы легли на клавиши, глаза не отрывались от экрана.
– Сюда… А теперь вот так… Возвращаем значение… Придурки, Господи прости…
Он схватил трубку телефона – там, на другом конце, собеседник ждал, когда о нем вспомнят, быстро произнес: «Подождите еще, я скоро…», клацнул ей снова об стол и хмыкнул себе под нос:
– Сколько раз слышу: «проверяйте ввод на значение…». Хоть бы кто, нет, ну хоть бы кто следил за этим… Придурки, точно!
Он быстро набросал карандашом несколько команд на листке бумаги рядом с мышкой, пробежал их глазами, кивнул, после чего быстрым заученным движением взял зажигалку, поджег уголок листа и швырнул в алюминиевый таз рядом с собой. Пламя в считанные секунды превратило листок в горстку пепла – в еще одну поверх таких же ушедших в небытие записок.
А еще через секунду он уже вводил команды на странице атакуемого сервера. Символы выстраивались в конструкцию, несущую в себе маленькую кибернетическую бомбу.
– Так будет с каждым, – говорил он монитору, набирая строки. – С каждым уродом, который даром ест свой хлеб…
Атака удалась. Сервер откликнулся на его предложение поработать «налево», данные, заказанные на сегодня, аккуратным потоком сливались на несколько винчестеров. Павел в уме прикинул стоимость входящего трафика, нахмурил лоб и подумал, что он маловато взял за эту работу – объем предполагаемого количества утянутых файлов, по заверению заказчика, был в два с половиной раза меньше.
– Ничего, будет увиливать – накажу…
И тут он вспомнил о телефонном разговоре. Решив, что его уже никто не ждет, он медленно поднес трубку к уху и услышал там несколько раздраженное сопение.
– Да, – через пару секунд сказал Павел как ни в чем не бывало. – Я снова здесь.
– И это замечательно, – раздался в трубке голос. – Почему вы назвали то, о чем я прошу вас, ерундой?
Павел отъехал в кресле от стола, поднял глаза к потолку и удивленно спросил в ответ:
– Вы хоть сами понимаете, о чем говорите?
– Безусловно. Иначе бы не просил вас об услуге.
Человек на том конце провода явно не шутил, да и представился он таким образом, что сразу было – он не шутит ни на грамм; судя по паролю, который он назвал, направили его сюда те люди, которым можно доверять.
– Хорошо… Ерундой я назвал это неслучайно – ибо все очень просто. И одновременно очень сложно. Настолько сложно, что я бы не хотел даже слышать о том, что вы у меня попросили. Я бы даже хотел повернуть время вспять и стереть из своей головы упоминание об этом. Сама мысль о том, что меня попросили… Короче, у нас еще есть шанс расстаться, и очень неплохой шанс, поверьте.
– Вы думаете, что я из спецслужбы?
– Я вообще не думаю, – дернулся Павел. – Но веры к вам практически никакой.
– Но вы же как-то находите себе работу? – не унимался собеседник. – Как-то же вы доверяете людям, ну хотя бы изредка?!
– Интуиция, – покачал головой Павел. – Не спорю, когда-нибудь она меня погубит – но не сейчас. Вам нужно привести очень веские аргументы – иначе мы никогда не договоримся.
– Но вы подтверждаете – в принципе – факт того, что вы можете…
– Вы что, придурок? Придурок, такой же, как… – он едва не расписал собеседнику все подробности ума тех людей, которым он добавил несколько минут назад головной боли на всю жизнь. – Ладно, оставим это. Ничего я не подтверждаю. Ничего и никогда. До встречи.
И он положил трубку. Разговор закончился.
Разговор на десять штук баксов. Именно с цены начал его неизвестный заказчик по телефону – и именно это отпугнуло Павла. Но почему-то казалось, что они еще встретятся.
* * * * *
Человек, который разговаривал с Павлом, услышав в трубке гудки, долго не опускал ее в зарядную подставку, слушая мерный высокий сигнал. На лице было написано нечто среднее между разочарованием и нетерпением. Не хотелось верить в то, что попытка сорвалась, и хотелось как можно скорее попробовать снова. Но торопиться было нельзя.
Когда трубка вернулась-таки на место, поставленная аккуратной холеной рукой, человек поднялся, подошел к противоположной стене роскошного кабинета, остановился возле огромного, в несколько сот литров аквариума, подсвеченного мягким золотистым светом, и принялся следить взглядом за искрящимися экзотическими рыбками.
– Зря он думает, что, отказавшись, он выиграл. Зря…
Рыбки его не слышали, бросаясь из стороны в сторону перед его лицом в поисках корма.
