и кричал по-петушиному. Белка прыгала над ним, лаяла. Он протягивал руку, чтобы поймать ее и втащить в мешок. Белка отскакивала и не давалась. Изловчившись, он все-таки сцапал собаку за передние лапы и притянул к себе. Она лизнула его щеку, наткнулась на колючую бороду и, как ошпаренная, с визгом выбежала из палатки.
С того вечера Белка не подходила ни к одному из бородачей, ничего не брала из их рук, злобно на них рычала.
Светлана радовалась, что в борьбе за культуру в отряде она неожиданно нашла себе горячую помощницу.
Валентин первым не выдержал их натиска и снова стал аккуратно бриться. Его примеру последовали и остальные. Отряд помолодел. Белка снова стала ласковой со всеми.
Диких зверей в тайге не боялись. Даже медведя. При встрече с мишкой — такие встречи не были редкостью — он всегда улепетывал первым. В вершинах деревьев хоронилась рысь. Это очень злобная лесная кошка. Но мы ее редко видели, а если не видишь, не замечаешь врага, то страха нет. Только осторожность не забывай.
Мы любовались красавицей Саянских гор — дикой козочкой. Удивительно, как она бегает почти по отвесным скалам. Резвится на таких кручах, которые доступны только ей да горному орлу.
В тайге много гадюк. Идешь, бывало, по болоту, устанешь, и вот заметишь высокое сухое место, отдохнуть хочется. Но садиться сразу ни на сушу, ни на камень нельзя: гадюки тоже любят такие сухие места, чтобы на солнышке греться. Несмотря на жаркие летние дни, мы носили грубые кожаные ботинки. Даже на привале у костра остерегались ходить босиком. Вдруг потревожишь гадюку — а она и укусит. В тайге, за тысячу километров от больниц, это могло окончиться плохо.
В одной из горных речек мы с Белкой по обыкновению удили рыбу. В прозрачной воде заманчиво играли хариусы. Когда я вытаскивал крупную рыбину, Белка на нее никакого внимания не обращала, зная, что такая добыча не для нее. Когда же попадал малек, она пыталась схватить его на лету. Я снимал рыбешку с крючка и отдавал ей.
Иногда Белка так умильно смотрела мне в глаза, что я невольно закидывал леску ближе к берегу, чтобы выудить мелочь.
Стал накрапывать дождик. Я забросил удочку в последний раз. На Белкино счастье, попал маленький харюсок. Белка рванулась было к нему, но вдруг злобно зарычала. По камню, почти рядом со мной, ползла большая гадюка. Собака бросилась на нее и стала бить по голове передними лапами. Гадюка завилась в кольцо, затем вытянулась. Пинком я сбросил ее в воду.
По дороге домой половину рыбы скормил я своей спасительнице.
По утрам, после подъема, каждый из нас свертывал в трубку свой спальный мешок и складывал его в чехол. А шофер Валентин ленился это делать.
— Я в маршруты не хожу, — оправдывался он. — Вечером опять надо мешок развертывать.
Однажды мы оставили Валентина с Белкой охранять лагерь, а сами ушли в горы шурфы рыть. Вечером при возвращении еще издали услышали неистовый лай собаки.
— Она нам сигнал подает, — сказала Светлана, — чтобы не заблудились.
Действительно, заблудиться в тайге недолго, даже рядом с палаткой.
Мы шли гуськом. Передовой мял траву при помощи геологического молотка, задние сверялись с компасом. Через каждые пятьдесят шагов передовые менялись, так как долго идти впереди одному никаких сил не хватало. Со всех сторон обнимала нас тенистая, почти непроходимая тайга. Трава была высотой по плечи и настолько густая, что мы с большим трудом продирались сквозь нее. Ноги обвивали какие-то ползучие растения.
Наконец мы вышли к речке и пошли прямо по ее руслу. Хотя и ноги мокрые, и вода ледяная, но шагать по воде все-таки легче, чем тащиться, по непроходимым зарослям. Да и очень интересно брести водой. Идешь передовым, а у тебя из-под ног выскакивают серебристые хариусы…
Обычно Белка чуть не за километр встречала нас, когда мы возвращались из тайги. На этот раз и палатка на виду, а собаки нет.
Подошли вплотную. Оказалось, что Белка лает у входа в палатку, а шофер в кабине сидит.
— От кого прячешься? — спросили Валентина.
Он осторожно приоткрыл дверцу и предупредил:
— Не храбритесь. Собака взбесилась.
— Не может быть!
— В палатке на спальный мешок накинулась. Хорошо, что не на меня… Успел спрятаться. Укусит, знаешь ли… А в тайге докторов-то нету…
Светлана бесстрашно подбежала к палатке.
— Белочка! Ты вправду с ума сошла, собачка?
Несмотря на предупреждение шофера, я тоже подошел к палатке и заглянул внутрь. Белка стояла над открытым спальным мешком Валентина и рычала, и лаяла.
Мелькнула догадка. Схватил я за углы спальный мешок и вытащил из палатки.
Из мешка выползла гадюка…
Однажды во время тяжелого маршрута мы сбили коленки, лазая по камням. Лица наши были исхлестаны колючками боярышника.
Поднявшись на последнюю перед лагерем гору, мы далеко на берегу петляющей речки увидели нашу палатку. Около нее вился дымок, он манил к себе. Но мы так устали, что решили сделать привал. Сбросили с плеч рюкзаки с образцами, раскупорили последнюю банку консервов.
Подкрепившись, я прилег на краю обрыва и глянул вниз, в узкую речную долину, по краям которой виднелись высокие отвесные скалы. Около скал паслись дикие козы. Белка, заметив их раньше меня, со всех ног мчалась к стаду.
Я стал с интересом наблюдать, что будет дальше.
Козы, почуяв неизвестного им зверя, моментально скрылись среди скал. Но одна козочка не успела убежать. Встала в оборонительную позицию, пригнувши голову к земле, совсем как домашняя коза, когда та защищается от собаки.
Белка, вместо нападения, упала перед козой на спину и стала махать лапами. Коза легонько боднула Белку и побежала. Белка за ней. И началась веселая безобидная игра двух зверьков — дикой козочки и сибирской дворняги.
Вот козочка вскочила на камень. Белка, не умея лазать по скалам, побежала к подножию и обиженно залаяла. Коза мотнула красивой головой и спрыгнула. Обе вбежали в березняк, и их не стало видно.
Мы пришли в лагерь без Белки. Появилась она в палатке ночью, усталая и мокрая: по-видимому, издалека бежала по росистой траве.
Под утро меня разбудил подозрительный шорох за палаткой. Слышалось какое-то странное бормотание. В тайге плакала, как ребенок, птица. Белка повела ушами и вышла из палатки.
Уснуть я больше не мог. Когда сквозь полотно палатки стало пробиваться солнце, я заметил две тени, которые носились за палаткой. Приглядевшись к силуэтам, увидел, что впереди бегает Белка, а за ней дикая коза. Коза держала в зубах деревянную поварешку, случайно оставленную нами после ужина за палаткой.
Проснулась Светлана.
— Ой! Кто-то с большой ложкой бегает. Утащит в тайгу.
Я вышел из палатки. Коза юркнула в кусты, и Белка за ней убежала, но вскоре на мой зов вернулась и поварешку принесла.
— Молодец, Белка! — похвалил я ее. — Давай сюда!
Белка не послушалась, вильнула хвостом и снова убежала в тайгу.
Домой вернулась к обеду и без поварешки.
— Подружке подарила, — сказал шофер Валентин.
На следующий день, добравшись по звериной тропе до одной из порожистых речек, мы на пригорке поставили палатку.
Вдали высилась крутая, в березовых зарослях гора, за ней еще одна, а дальше горные гряды, одна величественней другой.
