— Она крепкая малышка, Ли.
— Но не настолько же! — Ли привалился к косяку и помолчал немного. — Копы снова приходили.
— Да, я знаю.
— На этот раз с тем здоровяком был другой. Федеральный агент. Из казначейства.
Я ничего не ответил.
— Если тебе интересно, они снова ушли ни с чем.
— Мне не интересно.
— Дог... за мной постоянно кто-то таскается.
— Точно.
— Так это твой человек?! — изумился Ли.
— Один мой старинный друг.
Он кивнул, подумал минуту-другую, кусая губы, словно обдумывая какую-то идею, которая только что посетила его.
— И за Шарон тоже?
— Простая предосторожность.
— Ясно. Ты получил записку от того парня?
— Да.
— Он еще одну оставил. То же самое. «Феррис» и несколько цифр. Она там, на столике.
Где-то в глубинах моей памяти маленькое зернышко начало пробуждаться к жизни. Из-за постоянного повторения защитная оболочка на нем лопнула, но вокруг были только асфальт и бетон, и зернышко никак не могло добраться до благодатной почвы. Я видел его, ощущал его, но чертовски хорошо знал, что не смогу узнать, что вырастет из него, пока не увижу на его стебле цветок.
Я взял вещи, и Ли отошел от двери, пропуская меня.
— Не хочешь сказать, куда направляешься?
— Сегодня пойду в отель, хорошенечко высплюсь, сделаю массу телефонных звонков, потом возьму машину и отправлюсь назад к своей развалюхе на самом берегу океана на Мондо-Бич, обдумаю ситуацию и начну получать удовольствие от жизни.
Выражение лица Ли странным образом изменилось: он снова был в кабине самолета, вглядывался в синее небо через ветровое стекло «П-51», весь — комок нервов, ждет, когда появятся фрицы.
— Ищешь пристанище, — сказал Ли.
Мой друг даже и не подозревал, насколько он был прав.
Глава 17
Нельзя сказать, что Дик Лаген подобрался вплотную, но его последний опус содержал в себе намек на одну незавершенную историю, которая, несомненно, произведет фурор в определенных кругах. Мона Мерриман тоже постаралась на славу, поведав в колонке светской хроники о том, что С.С. Кейбл и Уолт Джентри собираются снимать нашумевший фильм на весьма живописной фабрике, расположенной в небольшом городишке к северо-востоку от Нью-Йорка. На главные роли «Плодов труда» уже прочили ведущих звезд мирового кинематографа, а героиню якобы должна была сыграть самая красивая женщина Англии. Мое имя стояло в ряду с остальными членами семейки Баррин, и именно мне приписывали идею переместить съемочную площадку на восток, а не тащиться за тридевять земель в Калифорнию. Слухи росли и множились, все дальше уводя обывателей от истинного положения вещей.
В газетах также содержались небольшие заметки о том, что оба «таинственных убийства» до сих пор не раскрыты, но тела уже опознаны, так что в ближайшем будущем найдется и обвиняемый. Бросив сам себе: «Хрен вам!» — я отшвырнул газету, и тут же телефонный звонок возвестил о том, что ко мне поднимается Ал Де Веччио собственной персоной.
Без своего кресла-качалки, кофе и салями Ал явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он сидел на обычном стуле с прямой спинкой и, неодобрительно покачивая головой, рылся в разложенных на коленях бумагах, как будто этот листок ему и впрямь стал нужен позарез. Всем своим видом неожиданный гость старался показать, что он считает мою затею большой глупостью. Наконец он нашел то, что искал, и, взяв бумажку в руки, провозгласил:
— Дог, у тебя ничего не выйдет.
— Почему это?
— Макмиллан обошел тебя на пять процентов. Этого вполне достаточно, чтобы взять контроль в свои руки.
— Все голоса за него?
— Можешь не сомневаться. Он сумел заинтересовать «Фарнсворт авиэйшн», а с этими контрактами, несомненно, перетянет на свою сторону и акционеров. В наши дни больше никто не страдает ностальгией, дружище. Любому держателю акций «Баррин» в первую очередь нужны дивиденды, а не какие-то там идиотские воспоминания. Большинство ценных бумаг уже перешло в руки наследников, и этим ребятам начхать на все, кроме денег.
— Он собирается пустить фабрику с молотка, Ал.
— Конечно, мне это известно. Кросс легко и непринужденно переведет все эти контракты на свои собственные заводы и сделает работу гораздо быстрее и качественнее, но он не собирается сообщать об этом тем, кто еще владеет жалкими остатками акций «Баррин индастриз». Будет «Баррин» влачить жалкое существование, и ладно. Большего и желать нельзя.
— Как ему вообще удалось заинтересовать «Фарнсворт»?
— У «Баррин» превосходная репутация. Там до сих пор применяются старые методы штамповки, именно такие, какие и требуются «Фарнсворт». Однако ребята и не подозревают, что Макмиллан и их обвел вокруг пальца. Как ни крутись, расходы все равно не уменьшатся. Так или иначе, Кросс сумел втюхать им эту белиберду, а теперь старается запудрить мозги маленьким людям.
— Что мне надо сделать?
— Ничего. Дело проигрышное. У Макмиллана и акции, и голоса. Все, на что ты можешь рассчитывать, — это место в совете директоров, но все равно все факты — против тебя, Дог. У него на руках главные козыри.
— А как насчет комитета по залогам?
— Старина Кросс и там подмазал. Фабрика-то не закроется, будет функционировать помаленьку- полегоньку. Да ладно тебе, Дог, ты же знаешь, чего он на самом деле добивается.
— Думаю, я единственный, кто в курсе реального положения дел, — пробормотал я.
— Что?
— Да так, ничего. Просто мысли вслух.
— Парень, ты проиграл.
— Еще нет.
— Помнишь, я же говорил тебе, что ты даже считать не умеешь.
— Зато знаю, как нанять людей, которые умеют, Ал.
Он распихал бумажки по папкам и расслабился, на лице — ухмылка.
— Чего-то ты темнишь!
— Есть одна идейка, Ал. За «Баррин» задницу рвать никто не станет.
— И?
— Есть кое-что еще.
— Не скажешь, что именно?
— Непременно. Скажу, как только смогу. — Я прикурил сигарету и предложил ему. — Что там с братьями Гвидо?
Ал тоже закурил и выпустил в мою сторону струю густого дыма.
— Хочешь выйти сухим из воды, не так ли?
Я молча ждал продолжения.
— Веселье шло полным ходом, пока на сцене не появились братцы Гвидо со своими штучками. Мне никто в жилетку не плачется.
— Тогда обратимся к экстраполяции. Тебе это неплохо удается.
— Я предполагаю, что где-то плавает огромный кусман денег, но никто не в состоянии понять, где
