крыши, потому что не видит иного выхода. И все это делает один человек. Один слабый человек из плоти и крови.
Я мрачно усмехнулся при мысли о том, как бы он вел себя, если бы на минуту был лишен оружия и власти и оставлен в закрытой комнате с кем-нибудь, кому он не нравится. Я почти видел его лицо за окном, и губы мои растянулись в зловещую усмешку, потому что теперь я точно знал, что буду делать.
Было поздно, но только по часам. Город зевал и потягивался после ужина, пробуждаясь к ночной жизни. Дождь затих, возвестив о своем конце глухим рокотом неба. Воздух стал чище, свет чуть ярче, лавина автомобилей пошла на убыль, так что я без труда поймал такси и доехал до дома, где жил Пэт.
Он впустил меня с улыбкой, промычал что-то сквозь стопку бумаг, зажатую в зубах, махнул рукой в сторону гостиной и взял мое пальто. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы заметить отсутствие пистолета у меня под мышкой.
— Выпьешь? — спросил Пэт.
— Не сейчас.
— Всего лишь имбирный эль.
Я покачал головой и сел. Пэт налил себе стакан, опустился в кресло с подголовником и сунул бумаги в конверт.
— Рад видеть, что ты путешествуешь налегке.
— А для тебя это неожиданность?
Он усмехнулся краем рта.
— Я полагал, что ты сам знаешь, как себя вести в такой ситуации. Хочу только сказать, что я тут ни при чем.
— Но ты не очень об этом сожалеешь, ведь так?
— По правде говоря, не очень. — Он побарабанил пальцами по конверту, затем поднял на меня глаза. — Это режет тебя в смысле работы, но я не думаю, что ты умрешь с голоду.
— Я тоже так не думаю, — усмехнулся я в ответ. — До каких пор меня собираются держать на привязи?
Ему совсем не понравилось, что я улыбаюсь. Вокруг глаз собрались морщинки — верный признак раздражения. Он знал, что я это вижу, и надолго приложился к пиву. Потом сказал:
— Пока они не будут готовы отменить свое решение, если они вообще его отменят.
— На них тоже найдется управа, — сказал я.
— Ты так думаешь?
Я сунул в рот сигарету, прикурил.
— Завтра можешь им напомнить, что я член профсоюза, налогоплательщик и человек со связями Мой адвокат, надо полагать, уже представил возражения против незаконных действий, допущенных по отношению ко мне. Они не смогут подвести меня под статью о запрете на профессию без решения суда.
— Ты что-то очень разговорился, Майк.
— Ага. И ты знаешь, о чем я говорю. Я никому не позволю наступать себе на ноги, даже федеральным властям.
Его пальцы с силой сжали стакан.
— Майк… Это не просто убийство.
— Знаю.
— И много?
— Не больше, чем прежде. Но я много думал над этим.
— И какие выводы?
— Один. — Я твердо взглянул на него. — Мафия.
В лице его ничего не изменилось.
— И что дальше?
— Я могу быть полезен, если ты перестанешь меня отпихивать. — Я выпустил струю дыма и смотрел, как она растворяется в воздухе. — Я не стану размахивать своим послужным списком, ты знаешь его не хуже меня. Может, я и пристрелил нескольких подонков, но общество не очень по ним скучает. Если твои друзья-приятели в Вашингтоне думают, что я способен действовать с кондачка, тогда их пора отправлять на курсы повышения квалификации. У них там нет профессионалов моего уровня… Ни одного. Если бы они были, они бы заколачивали больше меня. Не станешь же ты утверждать, что там работают из любви к искусству! Они действуют в меру своих способностей.
— Чего-чего, а самомнения тебе хватает.
— Иначе нельзя, братец. Пока сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Скажи спасибо, что я до сих пор не покойник, как многие другие.
Пэт неторопливо допил эль, повертел в руках пустой стакан.
— Будь моя воля, Майк, — сказал он, — я бы подключил к этому делу тебя и еще десять тысяч человек. Примерно столько нам требуется для борьбы с ними. Но я человек подчиненный и выполняю приказы. Чем я могу тебе помочь?
— Тебе виднее, Пэт.
На этот раз он рассмеялся. Совсем, как в старые времена, когда нам сам черт был не брат, и если надо было ненавидеть, мы делили ненависть на двоих.
— Ладно, ты хочешь нырнуть в это дело независимо от того, кто и что говорит. Ну, что ж, раз ты продолжаешь стоять на своем, лучше уж использовать твои таланты, чем ставить палки в колеса.
Улыбка на лице Пэта была самая натуральная, глаза блестели. Словно бы время перенесло нас на шесть лет назад, и мы снова были в одной упряжке, лихо берущей любые барьеры.
— Вот что я скажу тебе, Майк. Мне тоже не нравится, как действует ФБР. Мне не нравится, когда уголовщина смыкается с политикой. Мне все это уже осточертело. Каждый предпочитает помалкивать, лишь бы не связываться с ними. Давно пора погладить их против шерсти. Я столько наслышался об их исключительности, что почти уверовал в нее. Ладно, где наше не пропадало! Давай потянем за ниточку и посмотрим, что из этого выйдет. Скажи, на что ты рассчитываешь, и я постараюсь тебе подыграть. Смотри только сам не испорти игру, по крайней мере в ближайшее время. Если получится что-нибудь путное, у меня будет повод для доклада начальству, и тогда я, возможно, не вылечу с работы.
— Ты всегда можешь стать моим партнером, Пэт.
— Спасибо. А теперь скажи, что тебе требуется.
— Информация. Самая подробная.
За ней не надо было далеко ходить. Информация лежала у него на коленях. Он вытащил из конверта сколотые бумаги и перелистал, держа в руках. За головой у него стояла лампа, и на листках просвечивали строчки машинописного текста. Их было не очень много.
— Известные преступники, связанные с мафией, — сказал он, растягивая слова. — Наглядные примеры оперативности мафии и попустительства полиции. Двадцать страниц арестов, а обвинительных приговоров раз-два и обчелся. Двадцать страниц убийств, хищений, торговли наркотиками и других уголовных преступлений, но к нам-то попадает только мелкая рыбешка, в основном исполнители. Мы можем назвать имена некоторых главарей, но считать их самыми крупными фигурами значило бы обманывать самих себя. Имена тех, кто сидит на самом верху, нам неизвестны.
— Карл Эвелло там есть?
Пэт еще раз взглянул на листки и с досадой бросил их на пол.
— Это имя нигде не фигурирует. У него один из тех источников дохода, которые подлежат расследованию, но дело выглядит таким образом, что он сумеет выкрутиться.
— Берга Торн?
— Итак, возвращаемся к убийству. Одному из многих.
— Здесь мы с тобой не сходимся, Пэт.
— Нет?
— Берга — особый случай. Настолько особый, что с ней работала целая команда. Обычно они так не поступают. Зачем она понадобилась сенатской комиссии?
Он чуть помялся, потом пожал плечами.
