— Что там в записке?
— Я не смотрел. Открыть конверт?
— Открывайте.
Кровать дернулась, когда он встал. Я плавно погружался в сон, и свинцовая тяжесть придавила веки. Затем кровать снова дернулась, когда он сел, и я услышал звук разрываемой бумаги.
— Вот. — Он помолчал. — Тут не очень-то много.
— Читайте, — сказал я.
— Да-да. «Дорогой Майк… Я нашла список телефонных звонков. Он у твоего друга. Я нашла еще кое- что, гораздо более важное, и должна видеть тебя немедленно. Обнимаю, Мики». Вот и все, мистер Хаммер.
— Спасибо, — сказал я, — большое спасибо.
Из соседней комнаты доносилось тревожное квохтанье его жены. Он дотронулся до меня кончиками пальцев.
— Ничего, если я пойду вниз?
Еще до того как я успел кивнуть, Лили сказала:
— Идите, не беспокойтесь. Я за ним присмотрю. Спасибо вам огромное за все.
— Ладно… Если я вам понадоблюсь, позвоните вниз.
— Хорошо.
Я в последний раз открыл глаза, и теперь ничто не мешало мне видеть спокойную красоту ее лица. Она улыбалась, и ее руки были заняты моей одеждой. В ее глазах снова появилась какая-то странная мягкость, и она прошептала: «Милый, милый…»
На меня опустился сон. У него было лицо Мики, которое медленно приближалось ко мне, и я улыбался, околдованный жаркими полуоткрытыми губами.
Глава двенадцатая
Сон приносит боль. Вы просыпаетесь, но боль только усиливается, и тогда вы снова засыпаете. Возможно, тело справилось бы с этой грызущей болью, если бы не душевная боль, которая еще сильнее. В голове бесконечной вереницей проносятся мысли, они стучат, скребутся и сверлят мозг, пока он не восстает, но облегчение не приходит. Вокруг вас сжимается кольцо огня, и жаркие языки лижут кожу. Мозг велит, чтобы вы проснулись, но если вы это сделаете, будет только хуже… и вы какое-то время сопротивляетесь, пока ум не побеждает, и тогда наступает пробуждение.
Мне мерещились голоса, и один из них был голос Велды. Она звала меня, но я не мог ответить. Кто-то ее истязал, и я изрыгал безмолвные проклятия, пытаясь сбросить невидимые цепи, приковавшие меня к земле. Она звала меня и кричала от боли, но я не мог ей помочь. Я отчаянно сражался с цепями, пока не выдохся окончательно, и мне оставалось только лежать и слушать, как она умирает.
Я открыл глаза и уставился в темноту, хрипло дыша пересохшим ртом и стараясь отогнать от себя зловещую мысль, что этот сон мог быть реальностью.
Простыня закрывала меня до подбородка, но больше на мне ничего не было. Я осторожно потрогал себя кончиками пальцев и почувствовал, что болезненные места обработаны какой-то ароматической мазью. Моих ноздрей коснулся слабый, но необычно чистый запах аптечного спирта, которого не бывает в природе.
Медленно, чтобы не потревожить утихшую боль, я вытянул руку в сторону и тут же отдернул, неожиданно прикоснувшись к теплому телу. Она почти вскрикнула, резко отодвинулась и села на кровати.
— Тише, Лили. Это только я.
Она судорожно вздохнула и потерла глаза, стряхивая с себя остатки сна.
— Ты… испугал меня, Майк. Извини. — Она улыбнулась, спустила ноги на пол и сунула их в туфли.
Должно быть, ее сны тоже были не из приятных. Она позаботилась обо мне, прилегла рядом, пока я спал, и незаметно для себя заснула. Славная девушка, которая знает, почем фунт лиха, и смертельно боится возврата к прошлому. И я не собирался этому способствовать.
— Который час? — спросил я.
Лили взглянула на часы.
— Начало десятого. Приготовить что-нибудь поесть?
— Куда девался день?
— Ты его проспал. Стонал и разговаривал во сне… Я не хотела тебя будить, Майк. Сварить кофе?
— Я бы не отказался и поесть.
— Хорошо. Я тебя позову. — Губы ее тронула улыбка, приподнявшая один уголок рта. Я медленно ощупал ее глазами. Под моим взглядом она сцепила руки у горла, и в ее лице снова появилась какая-то отрешенность. Улыбка перешла в хмурую гримасу, и она резко повернулась к двери.
У женщин это бывает, подумал я, особенно у красивых. В какой-то момент готовы на все, а через минуту всего боятся.
С кухни доносился стук посуды. Я встал, принял душ, кое-как удалил щетину с лица и влез в чистую одежду. На кухне шипела сковорода, когда я снял трубку и набрал номер Мики Фрайди.
Кто-то сдержанно ответил:
— Квартира мистера Эвелло, — но бруклинский акцент в голосе был не менее заметен, чем полицейская бляха на груди.
— Майк Хаммер. Мне нужна Мики Фрайди, сестра Карла. Она дома?
— Боюсь, что…
— Капитан Чемберс с вами?
Голос на секунду замолк.
— Как, вы сказали, ваше имя?
— Хаммер. Майк Хаммер.
В трубке слышались приглушенные звуки разговора, потом голос сказал:
— Это полиция, Хаммер, что вы хотели?
— Я вам сказал. Мне нужна Фрайди.
— Нам она тоже нужна. Но ее здесь нет.
— А, черт! — выругался я. — Вы там что, в засаде?
— Совершенно верно. Вы не знаете, где она может быть?
— Я знаю, приятель, только то, что ей позарез нужно меня видеть. Как мне связаться с Чемберсом?
— Минуточку. — В трубке снова послышались звуки разговора, приглушенные ладонью на микрофоне. — Вы там еще пробудете какое-то время?
— Я буду ждать.
— Здесь вот сержант говорит, что попытается найти его. Какой у вас телефон?
— Он знает. Скажите ему, чтобы позвонил мне домой.
— Ладно. Если что-нибудь узнаете насчет этой сестренки, сообщите сюда.
— Никаких следов?
— Как в воду канула. Вчера она вернулась сюда из полиции, пробыла пару часов и взяла такси до Манхэттена.
— Она поехала, что встретиться со мной, но меня не было дома. Она оставила мне записку и уехала. Поэтому я и позвонил ей домой.
— Где ее черти носят? Мы по всему городу искали.
— Если она пользуется такси, вы могли вы проследить все ее перемещения с того момента, когда она уехала отсюда.
— Да-да. Я об этом сообщу. — В трубке щелкнуло.
