Она разразилась смехом, который был мелодичен, как музыка. Откинув голову, она буквально затанцевала на месте.
– Мне тогда исполнилось всего пятнадцать лет. И вы были одним из моих кумиров. – Тут она увидела мою физиономию и перестала смеяться. – Нет, честно-пречестно. Вы вернулись с войны, и все такое... Я была маленькой девочкой и втрескалась в вас по уши.
– Я люблю больших девочек.
– Ага. – Взгляд ее приковался к моему головному убору. – Эта шляпа... Сегодня их никто не носит.
– Наш мэр, – поправил ее отец.
– Разве что мэр, – согласилась она.
Я поднялся и стащил шляпу с головы.
– Мне всегда хотелось иметь такую. Шляпу носил мой старик, и я считал, что он выглядит на миллион долларов. Вот и обзавелся ею. – Я с улыбкой аккуратно водрузил шляпу на голову и прикончил пиво.
Повторив заказ, я залпом выпил и взял еще кружку. Бармен мгновенно поставил ее передо мной. Похоже, его что-то волновало, и он то и дело поглядывал на часы. После очередной порции я почувствовал, что настало время расплаты.
Желудок начал давать о себе знать, но поскольку времени заняться им еще хватало, я добрался до туалета позади бара и попытался привести себя в порядок. Вошел бармен.
– Парень, до отправления поезда две минуты, – сказал он.
– Да черт с ним!..
– О'кей...
Я приводил себя в чувство, когда поезд тронулся с места. Я услышал свисток и перестукивание колес, а когда снова посмотрел на себя в зеркало, за стенами бара стояла глубокая тишина, которую нарушало лишь шуршание ветра на крыше. Я подошел к раковине, плеснул в лицо холодной водой и обозвал себя так, как того заслуживал.
Болван! Я был сущим болваном. Нет, я не напился. Во всяком случае, не с четырех наспех пропущенных кружек пива. Просто я поплыл от жары и жажды. Напряжение понемногу отпускало, и я подумал, что пора бы бармену еще раз заглянуть ко мне, и тут дверь снова открылась, и я увидел его.
Вернее, часть его корпуса. Бармена колотило.
– Выбирайтесь оттуда, проезжий. Выходите. – У него неудержимо дрожала нижняя губа, ткань брюк вздымалась, и было видно, как конвульсивно сокращаются мышцы, словно массирующие бедренную кость.
– Что?
– Вы это... выходите. Тут человек...
Человек не стал ждать, пока его мне представят. Он отпихнул бармена и протиснулся мимо него, появившись передо мной сам, и мое внимание сразу привлекла пушка, зажатая у него в кулаке. Она была большой и черной, с сероватыми головками пуль в барабане и со взведенным бойком курка. За поясом торчал еще один револьвер, и по выражению его лица было видно, что он только ищет повода пристрелить кого-то.
Он был явный псих. Чокнутый, как лунатик. И он был убийцей.
– Так вы не собираетесь выходить, мистер? – У него был высокий визгливый голос.
Я торопливо кивнул.
– Иду. Минуту.
Он отступил в сторону и дал мне пройти. Бармен следовал за мной по пятам.
Я так и не увидел, что там произошло, отчего он слетел с катушек. За спиной я услышал, как он что-то буркнул, а потом резко выругался. Рукоятка револьвера с отвратительным хрустом врезалась в череп бармена. Тот рухнул мне на спину, едва не сбив с ног, и с мясистым чмоканьем приложился физиономией об пол. Когда я обернулся, то увидел у себя под носом дуло револьвера. Толчком в спину меня двинули вперед. И я зашагал. Никуда не отклоняясь.
После моего ухода бар успел наполниться людьми. За одним из столиков в безмолвном ожидании сидели два человека, не обмениваясь ни словом. Они просто сидели. Еще один стоял у дверей с дробовиком в руках, то и дело поглядывая в окно.
Шериф сидел за другим столом. Под глазом у него набухал приличный синяк. Кэрол, закусив губу и с трудом сдерживая слезы, прижимала к его голове мокрую тряпку.
Я услышал, как парень с револьвером сказал:
– Он был в сортире, мистер Огер.
Огер был маленький и толстый. Улыбнувшись, он похвалил его:
– Ты толковый мальчик, Джейсон.
– Пожалуйста, не называйте меня Джейсоном, мистер Огер, – то ли пролепетал, то ли пропел он странным высоким голосом, и я так и не понял, просит он или просто говорит, этот парень с револьвером.
Улыбка на лице толстячка стала еще шире, и он, исполненный величия, наклонил голову.
– Прошу прощения, Курок. Я не должен был забывать.
– Все в порядке, мистер Огер.
Затем толстяк внимательно уставился на меня, и улыбка медленно сползла с его физиономии.
– А ты кто такой?
– Да просто проезжал мимо, приятель. Вот и все.
– Дайте мне его разговорить, мистер Огер, – суетился у меня за спиной любитель поиграть пушкой, и я напрягся, прикидывая, в какую сторону мне нырять в нужный момент.
Но прежде, чем до этого дошло дело, Огер сказал:
– Он говорит правду. Курок. Прислушайся к его акценту. Он не местный. – Огер снова уставился на меня: – У тебя есть машина?
– Нет. Я приехал на скором.
– Так почему ты не уехал на нем?
– Мне стало плохо, и я отстал от поезда.
– Ага.
Где-то громко тикали настенные часы, и было слышно, как похрустывает лед в морозильнике. Мимо бара прошли два человека, но никто не зашел внутрь, никто даже не заглянул.
Так прошло минут пять. Шериф открыл опухшие глаза. В них стояло какое-то скорбное выражение. Застонав, он приложил руку к синяку, наливающемуся густым синим цветом.
– Могу я еще раз намочить тряпку? – спросила Кэрол.
Огер просиял отеческим благоволением.
– Без сомнения, детка. Но всего лишь намочить тряпку – и ничего больше. – Теперь он улыбался кому- то, кто стоял у меня за спиной. – Если она вытащит пистолет... или вообще что-то опасное, пристрели ее... Курок.
– Будьте уверены, мистер Огер.
Я услышал, как он отступил в сторону и сделал пару шагов. Кэрол прошла через зал. Стражник держался у нее за спиной, и я понимал, что он ждет только повода, чтобы всадить ей пулю в затылок. В глазах шерифа, когда он смотрел, как его дочь провожают под дулом револьвера, застыла ярость, а на лице – ненависть бессилия.
Я не мог себе позволить никаких эмоций. Я понимал, что мне придется действовать в одиночку. Вдруг мышцы плеч стали подрагивать. Начав, я уже не смогу остановиться, если до этого дойдет дело, но до чего неудачно все складывается. Как не ко времени! Я подобрался так, что с меня чуть не падали брюки, и, чтобы заговорить, мне пришлось сглотнуть. Я должен выпутаться из чертовой истории, должен выпутаться!
– Поскольку вы так любезны... – сказал я, – не позволите ли вы мне присесть?
Огер одарил меня медлительно-спокойной улыбкой.
– Нервничаешь?
– Очень.
– Хорошо. Просто прекрасно, когда человек нервничает. Это удержит тебя от ошибок.
