– Спокойнее, малыш. Как, ты говоришь, тебя зовут?
– Джой.
– О'кей, Джой. Давай-ка уж я покомандую. Я не такая уж и хорошая, но порой мне удается совершать благородные поступки.
– Послушайте, леди...
– Хелен.
– Вы – самый прекрасный человек, которого я встречал в жизни.
Я говорил, что она была прекрасна. Если она и была распутной женщиной, то все равно от ее красоты слепило в глазах. Какая она была красавица! Она напоминала тех женщин, которые величественно появляются на сцене, и ты можешь только глазеть на них, понимая, что на такой женщине нельзя ни жениться, ни привести в дом и познакомить с близкими. Вот такой красотой она и обладала. Но на пару бесконечно длинных секунд в ней вроде проступило какое-то совершенно иное обаяние, простота, что ли, и она улыбнулась мне.
– Джой... – в ее хрипловатом голосе проскользнули теплые нотки, – твои слова и то, как ты их мне сказал, – самое прекрасное, что мне доводилось слышать в жизни...
Разбитые губы так болели, что я даже не мог улыбнуться ей в ответ, а лишь просто взглянул на нее. И вдруг у нее изменилось выражение лица. Хелен удивленно и с каким-то странным любопытством уставилась на меня. Она склонилась ко мне, и я снова почувствовал запах цветов – и тут случилось невероятное! Она легким поцелуем коснулась моих губ и, отпрянув, стала разглядывать меня так, словно хотела что-то понять.
– Ты – милый мальчик, Джой.
Переключив скорость, она отъехала от обочины дороги. Схватившись за ручку дверцы, я попытался приподняться.
– Послушайте, мне нужно уходить.
– Я не могу тебя тут оставить.
– Но куда же...
– К себе. Черт побери, ты пострадал из-за Ренцо! В какой-то мере ответственность лежит и на мне.
– Да ничего подобного. Вы всего лишь работаете на него.
– Не важно. Ты не можешь тут оставаться.
– У вас будут неприятности, Хелен.
Повернувшись ко мне, она сверкнула белозубой улыбкой.
– У меня вечно неприятности.
– Но не с ним.
– С этим-то типом я справлюсь.
Должно быть, она почувствовала, как меня передернуло.
– Ты бы удивился, узнав, как я справляюсь с этим толстым слизняком, – сказала она. И еле слышно, уже не для меня, добавила: – Иногда.
Гостиная, в которую я попал, напоминала цветочный сад, в котором она была самым красивым цветком. Хелен располагалась на верхнем этаже многоквартирного дома-отеля в самой престижной части города, где на крышах домов благоухали сады, откуда можно было любоваться городом и перемигиваться с его огоньками.
Она заставила меня сбросить всю одежду, и, пока я нежился в ванне с пенящимся шампунем, она принесла мне все чистое, правда на размер больше, но я уж и забыл, когда носил такие аккуратные вещи. Одевшись, я вышел в гостиную, чувствуя себя куда лучше, и устроился в глубоком кресле, а она принесла чай.
Елена Троянская, подумал я. Вот, значит, как она выглядела. А ведь кто-то готов был бы выложить миллион баксов и потратить тысячу лет, чтобы оказаться рядом с ней... но рядом с ней был я, который ровным счетом ничего для этого не сделал.
– Тебе получше, Джой?
– Немного.
– Хочешь поговорить? Хотя если нет желания, то можешь и молчать.
– Особенно нечего рассказывать. Мне здорово досталось.
– Сколько тебе лет, Джой?
Мне не хотелось вдаваться в подробности.
– Двадцать один, – коротко ответил я.
И снова у нее на лице промелькнуло то же самое странное выражение. Я радовался бинтам, закрывавшим мое лицо, потому что она не могла проверить, вру ли я или нет.
– А сколько вам лет? – спросил я и улыбнулся.
– Почти тридцать, Джой. Старовата, не так ли?
– Вовсе нет.
Она поднесла к губам чашку с чаем.
– Как это ты пересекся с Ренцо?
Воспоминания причинили мне боль.
– Вечером, – начал я рассказывать, – стемнело, какой-то мужчина попросил меня передать записку по адресу и дал мне пять баксов. Я согласился, а он сказал, что записка для мистера Ренцо и что я должен доставить ее в клуб «Убежище». Сначала охранник у входа не хотел меня пускать, а потом позвал другого, Джонни. Он и завел меня внутрь.
– Ну и?..
– И Ренцо стал давить на меня.
– Ты помнишь, что было в записке?
– Помню ли? Да я до смерти ее не забуду! И до смерти буду жить надеждой, что парень, который ее написал, выполнит то, что обещал. – И я добавил: – Какой-то Веттер грозится убить Ренцо.
В ее рассеянной улыбке проскользнула тень жестокости.
– Ему придется немало потрудиться, – сказала Хелен и замолчала, уставившись в ночную темноту за окном, а потом еле слышно, на одном выдохе, шепнула: – Такому парню я бы помогла.
– Что?
– Ничего, Джой. – Она расслабилась, и меня опять поразило ее мягкое обаяние. – Так что было дальше?
Мое сердце колотилось с такой силой, будто хотело проломить грудную клетку.
– Я... я слышал, как они говорили... что я должен показать им того человека.
– Ты?
Я кивнул, ощупывая припухшую челюсть.
Она лениво, как кошка, поднялась. Ее, видимо, трясло от ярости, но это было заметно лишь по выражению глаз. Тот же взгляд, который заставил Финни отпрыгнуть.
– Веттер... – задумчиво протянула она. – Мне доводилось слышать это имя.
– В записке еще говорилось о каком-то Кули, который мертв.
Она стояла ко мне спиной, и я увидел, как имя потрясло ее; мышцы плеч дернулись в невольной судороге. Она застыла на месте, напружинив ноги, и неподвижность ее тела нарушала лишь вздымающаяся грудь.
– Веттер... – повторила она. – Он был другом Кули.
– Вы знали Кули?
Плечи ее расслабились. Она взяла сигарету и прикурила, после чего с улыбкой повернулась, и я снова увидел ту красивую женщину, которая везла меня в своей машине.
– Да, – тихо ответила Хелен. – Я знала Кули.
– Вот оно как...
Я слышал ее голос, но разговаривала она явно не со мной, а с кем-то другим, воображаемым, и каждое слово ранило Хелен до глубины души, и глаза у нее увлажнились.
– Я очень хорошо знала Кули. Он был... замечательным. Высокий, широкоплечий, и руки его умели обнимать женщину... – Помолчав, она с силой затянулась сигаретой. – От его голоса хотелось и плакать и
