но это всего лишь физическое удовольствие. Ты его почти не знала. Не больше, чем я и Роэз. Прекратишь ты свое нытье?
– Он был добр ко мне. – Джоанна пыталась, как могла, выполнить бездушный приказ отца. – Если бы хватило времени, его доброта и моя благодарность за то, что он не был груб со мной, могли перерасти во взаимное доверие. Мы могли бы глубоко привязаться друг к другу. – Увидев, с каким недоверчивым видом смотрит на нее отец, она замолчала, сознавая, что он не способен понять ее скорби о благородном Криспине.
– Мое самое сокровенное желание, чтобы с тобой было все благополучно, – начал Рэдалф, – поэтому ты останешься в этой комнате до определенного времени.
– Что ты говоришь? – вскричала Джоанна. – Я что, пленница? Если так, то почему? Я не сделала ничего плохого.
– Надеюсь, что нет. Ты останешься здесь под стражей, пока мы не удостоверимся, что ты беременна.
– Но это займет несколько недель, – возразила Роэз. – Я могу понять: ты не хочешь, чтобы она ездила верхом или чрезмерно утомлялась, что может привести к выкидышу. Но, милорд, вы же позволите Джоанне проводить часть дня на верхней площадке башни, где много солнца, как она привыкла. Ее шитье…
– Шить она может и здесь, – сказал непреклонный Рэдалф. – Света здесь хватает.
Это и в самом деле была славная комната, лучший покой для гостей в замке, расположенный высоко в западной башне. Безопасный и уединенный. Так как он находился высоко за пределами полета стрел, лишь чуть ниже уровня собственной спальни барона. И окна были чуть шире узких бойниц, пробитых в толстых каменных стенах нижних этажей. В этой комнате было два окна, находившиеся так близко друг к другу, что образовывали нечто вроде алькова. Под окном в стене была высечена каменная полка, на ней лежали подушки, превращавшие ее в удобное сиденье. Для большего уюта на окнах были приделаны не только деревянные ставни, но весь альков занавешивали тяжелым шерстяным занавесом, который в зимние ночи можно было задергивать, сохраняя в комнате тепло. Вещи, принадлежавшие Криспину, и сундук с его одеждой были убраны по распоряжению Рэдалфа, но вещи Джоанны остались.
– Я не вижу в этой комнате никаких недостатков, – продолжал Рэдалф, поглядывая на две жаровни, в которых зимой жгли уголь для обогрева. – Тут уютно и удобно. Ты должна быть здесь счастлива.
– Я не могу находиться в одной и той же комнате дни и месяцы напролет, – воскликнула Джоанна.
– Именно это ты и сделаешь, – ответил Рэдалф. – Я не могу позволить тебе разговаривать или просто видеться ни с одним мужчиной, кроме меня, пока не узнаю, что ты ждешь ребенка от Криспина. Чтобы не было никаких сомнений в отцовстве.
– А если она не беременна? – спросила Роэз.
– Ну, тогда, – Рэдалф сжимал и разжимал пальцы, словно хотел стиснуть ими стройную шейку дочери, если она окажется бесплодной, – тогда я снова выдам ее замуж, как только кончится траур, за кого-нибудь еще. У меня должен быть наследник. Должен!
– Милорд, это очень жестокое обращение с девушкой, которая всего лишь выполняла ваши желания, – настаивала Роэз.
– Надо ли мне напоминать тебе, что если бы ты родила мне детей, у меня не было бы необходимости так обращаться с Джоанной? – Рэдалф обернулся к Роэз со злорадством человека, любящего унижать того, кто слабее и беззащитнее его. – Это тяжкий порок, делающий жену неполноценной. И если ты окажешься не только бесплодной, но и своевольной, я могу на законном основании расторгнуть брак и отправить тебя в монастырь.
– Но если Джоанна беременна и не будет двигаться, – продолжала Роэз, рискуя своим благополучием ради юной вдовы, – она ослабнет и заболеет и сможет родить лишь хилого ребенка вам в наследники. По- моему, милорд, в ваших интересах разрешить Джоанне прогуливаться каждый день по крепостной стене, иногда посещать сад с травами. Я буду сопровождать ее и прослежу, чтобы она ни с кем не разговаривала.
Рэдалф перевел взгляд с Роэз на дочь. Он был в нерешительности. Слова жены встревожили его. Джоанна затаила дыхание.
– Джоанна может прогуливаться по крепостным стенам вместе с тобой, – наконец смилостивился он, – но только с Бэрдом. Он будет охранять вас обеих. Бэрд уж позаботится, чтобы ни один мужчина не приблизился к Джоанне.
Это было не то, что хотелось бы услышать Джоанне. Никакой радости не будет в прогулках с Бэрдом, которого она терпеть не могла. Но радость хоть небольшой свободы возобладала над отвращением к тюремщику.
– Спасибо, отец, – кротко сказала она, несмотря на гнев, кипевший в ее сердце.
– Бэрд будет также сторожить твою дверь, – продолжал Рэдалф. – Кроме засова внутри, я поставлю тебе на дверь крепкий замок, чтобы лучше уберечь от всяких вторжений. Женщина Бэрда, Лиз, будет убирать твою комнату и приносить тебе еду. Не пытайся подружиться с ней. Бэрд позаботится, чтобы она не передавала от тебя никаких посланий.
– У меня вовсе нет желания разговаривать с Лиз, – отвечала Джоанна. – Она отвратительная женщина.
– И ты не будешь передавать никаких посланий ни от Джоанны, ни к ней, – обратился Рэдалф к жене. – Если дорожишь своей жизнью.
– Я выполню все ваши приказания, милорд.
– Как только снаружи на дверь поставят замок, лишь у меня и у Бэрда будут ключи от этой комнаты, – заметил Рэдалф. – Когда захочешь сюда войти, обратишься ко мне или к нему.
– Да, милорд. – Роэз склонила голову в знак повиновения.
Когда Рэдалф ушел, Джоанна опустилась на сиденье у окна и прислонилась головой к каменной стене.
– Неужели это все, на что мне разрешается смотреть, – воскликнула она. – Только на то, что видно из
