такой необходимости не возникало, и скрытая в стене дверь отворялась, только когда начальник стражи осматривал ее петли, чтобы удостовериться, что они хорошо смазаны и не заржавели.
Один раз во время войны Стефана и Матильды Бэннингфорд был осажден. Но не взят. Джоанна была уверена, что взять замок никому не по силам. Она слишком хорошо знала устойчивость и надежность его высоких и мощных стен. Не было в ее жизни дня, когда она бы не ощущала давящей тяжести мрачных камней, державших ее в плену этой тюрьмы ее мечтаний и надежд. Освободить ее может только смерть – в этом Джоанна уже не сомневалась.
Услышав принесенный ветром звук, пленница печально улыбнулась, узнав голос сына. Она наклонила голову набок, чтобы лучше расслышать. Но этому любимому голосу вторил другой, который был ей так же дорог.
– Джоанна, закрой ставню. Я не выношу холода. У меня пальцы побелели. – Роэз обхватила себя руками и засунула пальцы под мышки, чтобы согреть. – Ну, дорогая, пожалуйста.
– Там на дороге отряд путешественников.
Здесь, высоко в башне, узкие бойницы нижних уровней сменялись узкими парными окнами комнаты, расположенной прямо над господской спальней. Джоанна высунулась в окно, стараясь получше разглядеть незнакомцев.
– Их шестеро. По-моему, четверо мужчин и две женщины. Путники так закутались от ветра, что трудно рассмотреть. Наверное, они обезумели, если ищут тут убежища.
– Пожалуйста, будь добра, отойди ты от этого окна! – Роэз стояла около жаровни с древесным углем так близко, насколько было возможно, чтобы не опалить одежду. – Джоанна, мы обе с тобой замерзнем!
– Они достигли южной башни, где дорога поворачивает. Больше ничего не видно. – Джоанна задвинула засов на ставне и, дрожа, подошла к жаровне. – Бедняги! В такой день оправиться путешествовать!
– В Бэннингфорде они не найдут ни теплоты, ни уюта, – с горечью заметила Роэз. – Бэрд отошлет их прочь.
– Мне это совершенно не нравится, – посетовал Пирс Элану. – Не следовало брать Самиру сюда. Это слишком опасно для нее. Я должен был настоять, чтобы она осталась в аббатстве Святого Юстина. С дядей Эмброузом она была бы в полной безопасности.
– То, что нам предстоит, необычайно важно и для меня, папа, – возразила услышавшая его Самира. – Мы уже договорились: я должна отвлечь все внимание этих «тюремщиков» на себя, чтобы вас с дядей Эланом в Бэннингфорде не узнали.
– Вряд ли нас кто-нибудь узнает через столько лет, – грустно промолвил Пирс, все еще не смирившись с рискованной ролью, которую должна была сыграть Самира. – С прорезавшимися морщинами и бородами… И потом, нас здесь никто не ждет. Рэдалф, может, и забыл про нас совсем.
– Не вздумай в это поверить, – предостерег его Элан. – Самира, не забудь наши новые имена. Твой отец – Спирос, а я Люкас. Ошибка в именах может нам дорого обойтись.
– Не забуду, стражник Люкас, – блеснула улыбкой Самира, затем поглядела на замок Бэннингфорд. – Господи, ну и мрачное же место. – Она крепко натянула поводья, остановив лошадь на краю рва, где кончалась дорога. Ее спутники тоже остановились: Пирс и Элан по бокам, остальные выстроились сзади. Самира сдвинула назад капюшон, чтобы наблюдающие за ними солдаты смогли разглядеть, что перед ними – женщина. Она гордо восседала на лошади, подавив невольную дрожь и не обращая внимания на то, что ветер выдернул из толстой косы блестящие черные прядки и швыряет их ей в лицо. На стене с другой стороны рва появилась фигура в кольчуге и шлеме, и низкий мужской голос проревел грозный окрик караульных:
– Кто идет?
– Я леди Самира Аскольская. – Они договорились не упоминать Сицилию из осторожности, если слух о жизни Элана или Пирса в Италии дошел до Англии, а главное, до ушей Рэдалфа. – Я воспользовалась правом путника просить пищи и крова на время непогоды. Прошу вас, добрый сэр, опустите мост и впустите нас.
– Убирайтесь!
– Мы устали и очень замерзли, – умоляла Самира. – Поблизости нет другого подходящего места, где мы могли бы укрыться на ночь.
– Это ваша забота, а не моя.
Однако в этот момент рядом с солдатом на стене возникла еще одна фигура – более высокий мужчина с непокрытой головой. Его светлые волосы развевал сильный ветер. Этот добрый человек перегнулся через парапет и стал разглядывать отряд внизу, пересчитывая их.
– Опустить подъемный мост! – приказал звучным молодым голосом высокий мужчина, и его слова четко и ясно донеслись до ушей Самиры.
– Но, милорд… – возразил стражник.
– Неужели вы позволите даме замерзнуть насмерть? Опустите мост. Немедленно! – Более мягким тоном он крикнул Самире: – Я встречу вас во внешнем дворике, миледи, и провожу в большой зал. – И тут же исчез из вида, а подъемный мост стал опускаться.
– Вот видишь, папа, тебе оказалась нужна моя помощь. Будь вы сами по себе, вам бы никогда не попасть в Бэннингфорд так легко. – Самира поскакала вперед к деревянному помосту, но Пирс обогнал дочь и преградил ей путь.
– Первым поеду я, – сказал он. – Все время держись между мной и Эланом. Это не будет выглядеть странным, ведь мы же твои телохранители.
Им едва хватало места, чтобы пробираться гуськом по длинному узкому ходу, который сначала поворачивал налево, а затем направо, пока в конце концов они не въехали во двор замка. Здесь высокие крепостные стены хотя бы защищали от ветра, но ледяной дождь и мокрый снег продолжали падать на них. Около лестницы, которая вела к караульной дорожке наверху стены, стоял белокурый молодой человек, по чьему приказу путников впустили сюда. Он сразу подошел к ним, приветливо улыбаясь и протягивая руку.
