на закуску заказал рыбу, тушеную в белом вине; карту вин он протянул Ларк, которая предложила заказать «Пуйи Фюмэ».
— Ты никогда не рассказывала, откуда у тебя такие познания в винах, — сказал Дом.
— От твоего отца.
— Вот как? А зачем?
— Он считал, что каждая образованная женщина должна разбираться в винах.
— А как насчет таких вещей, как сыр и икра?
— Благодаря ему теперь я знаю о них больше, чем раньше.
— Где ты с ним познакомилась? Ты ведь мне так и не рассказала.
— В Англии. Они с моим отцом были близкими друзьями до того, как отец умер.
— Расскажи мне еще что-нибудь. Чем занимался твой отец?
— Торговал обувью.
— А мать?
— Она… изготовляла шляпки.
— А в каком колледже ты училась?
— Я не училась в колледже. Но меня никто бы не взял на работу, если бы я призналась в этом.
— Действительно, — улыбнулся Дом. — Тем не менее не могу сказать, что сожалею о том, что ты солгала, потому что, полагаю, иначе я бы с тобой не встретился.
— А зачем ты задаешь мне все эти вопросы? — спросила Ларк немного погодя.
— На самом деле мне хочется расспросить тебя о Джастине, — медленно сказал Дом. — Я удивился, что вы с ним знакомы. Почему ты мне не рассказывала?
— Кажется, тебя не было в городе, когда это случилось.
— И ты встречалась с ним только раз?
— Да.
— А почему у меня такое странное ощущение, будто вы хорошо знаете друг друга?
— Я знаю о нем — поправила Ларк.
Дом смотрел в свой бокал. Теперь он поднял глаза и спросил:
— Кто изнасиловал тебя, Ларк?
Лицо Ларк вспыхнуло алым цветом. Как он догадался? А если не догадался, то зачем спросил? Кровь стучала в висках, она не знала, что ответить.
Наконец Дом произнес:
— Ты по-прежнему не хочешь говорить об этом?
Ларк откашлялась.
— Это был человек, подобный Джастину Груму, — медленно ответила она. — Богатый и могущественный человек, обладающий необыкновенной способностью убедить кого угодно в чем угодно. Я не могла никому рассказать, потому что понимала, что поверят ему, а не мне. Мне было семнадцать лет.
— Спасибо, что ты открылась мне в этом. Наверное, об этом очень тяжело говорить.
Ларк кивнула, ощущая себя предательницей. После ужина они прошли в холл. Оркестр играл любимые мелодии прошлых лет, несколько пар танцевали, прижавшись щекой к щеке, на сверкающем полу. Прежде чем пригласить Ларк на танец, Дом заказал коньяк.
На какое-то время она забыла обо всем на свете, кроме того, что она танцует в его объятиях.
Когда они вернулись за свой столик и сели, Дом сказал:
— Никогда не мог себе представить, что захочу жениться на ком-нибудь так сильно, как хочу жениться на тебе.
— Это что, предложение? — подзадорила Ларк.
— Нет, — ответил Дом. — Это констатация факта. Я не могу сделать предложение, пока не разведусь, как положено.
«А я не смогу принять его, пока не окажусь вне опасности», — подумала Ларк.
— Мне всегда казались идиотами мужчины, которые хотели жениться, — задумчиво произнес Дом. — Но я наконец понял, в чем заключается причина такого желания.
— И в чем же она? — поинтересовалась Ларк.
— Жизнь без тебя не имеет смысла, — торжественно ответил Дом.
Ларк вспомнила слова Карла о том, что Дом испытает именно такое состояние, когда встретит ее. Откуда Карл это знал?
— О чем ты сейчас думаешь? — спросил Дом.
— Что ты все еще почти не знаешь меня. Откуда же у тебя такие чувства?
— Я и сам этому поражаюсь.
ГЛАВА 69
А тем временем Джонни проводил крайне неприятный вечер в обществе Джастина Грума. Начался он с многократного употребления мартини, и к настоящему моменту Джонни, борясь с опьянением, пытался убедить Грума, что не знает, где находится Пенни.
— Ты уверен, Джонни? — спросил Джастин. Лицо его казалось еще более дряблым, а глаза меньше. Он вызывал у Джонни отвращение.
— Клянусь, повторил он. — Откуда? Я едва знал ее, а к тому времени, когда у нас стали налаживаться дружеские отношения, я бросил ее в беде безо всяких объяснений, позволив всем думать, что она повинна в убийстве.
Маленькие глаза Грума стали холодными, как лед.
— Я готов был финансировать этот фильм только в том случае, если ты раздобудешь мне Пенни.
— Но я не знаю, где она.
— А Эмми ты спрашивал?
— Пенни нет, Джастин. Она сбежала четыре года назад.
— Тем не менее, она где-то поблизости. Знаю, что поблизости. Я найду ее. А когда найду, она пожалеет, что появилась на свет.
Чувство вины захлестнуло Джонни. Если бы он встал на сторону Пенни, то вдвоем им удалось бы предать Грума в руки правосудия. Но он трус, и всегда был им. Джонни уставился на Джастина.
— В таком случае, ради нее самой, надеюсь, что ты никогда не найдешь ее, — сказал он. — Эту кампанию в газетах развязал не я, Джастин, но, клянусь Богом, ты заслужил все свои неприятности. Между нами секретов нет. Мне известна правда, а тебе известно то, что она мне известна. Только из-за того, что я трус, нам нет нужды притворяться друг перед другом. Ты мерзавец, и ты мне отвратителен.
Покачиваясь, он направился к выходу. Липкий соленый воздух на улице словно ударил его в лицо. Джонни с ног до головы покрылся потом.
— Надеюсь, что ты тоже не «исчезнешь», — прошептал ему в ухо Грум. — Если я узнаю, что ты от меня скрываешь…
Джонни повернулся и быстро пошел прочь. Ему было физически тошно от этой встречи и стычки с Джастином Грумом.
Джастин Грум вылетел обратно в Рио на следующее утро, но в Бразилии он пробыл еще несколько дней. Он окончательно убедился, что ни Дом, ни Джонни не знают, где Пенни, и что ни тот, ни другой не инициировали утечку информации в газеты. Вернувшись в Нью-Йорк, он тут же направился в свой офис и позвонил Тони в «Уитфилд коммьюникейшнз».
Она как раз закрывала офис на уик-энд.
— Мне надо повидаться с тобой, — сказал Грум. — Приезжай ко мне в офис.
Было пять часов вечера, пятница.
— Неужели нужно именно сейчас? — спросила Тони. — Я встречаюсь в восемь с Пьером и хочу
