— Разумеется, — ответил Джонни.
— Конечно, — сказала Пенни, никогда не пившая прежде шампанского.
Дом сел. Джонни взял чистые стаканы и наполнил их.
— Куда уехала Тони? — спросила Пенни, наслаждаясь шампанским. — Она выглядела такой расстроенной.
— Тебя следовало бы научить быть более тактичной, — заметил Джонни, прежде чем Дом успел ответить.
— Но я хочу знать. Вы, должно быть, поссорились. — Она невинно посмотрела на Дома.
— Оставь его в покое, — сказал Джонни. — Расскажи нам лучше о своих дружках. Кто такой этот Грэм, о котором говорила мама?
— А никто. — Пенни махнула рукой, словно отбрасывая вопрос о Грэме, несколько смущенная тем, что речь зашла о ее друзьях.
Дом положил подбородок себе на ладони и со странной улыбкой посмотрел на Пенни.
— А у тебя есть характер. У нее есть характер, правда, Джонни?
— Конечно. А откуда у тебя столько веснушек?
Пенни ненавидела свои веснушки.
— А как получилось, что вы двое так не любите друг друга?
— Мы любим друг друга, — ответил Дом. — Просто не можем ужиться.
— Ох! — Пенни почувствовала, что у нее кружится голова.
— Мне жаль, что так получилось с Тони, — сказал Джонни.
Дом просто кивнул.
— Может быть, тебе стоит решиться и пойти на это, — сказал Джонни.
— На что? — спросила Пенни.
Они оставили ее вопрос без внимания.
— Как получается, что ты всегда в курсе того, что происходит, даже когда полностью поглощен собой? — улыбнулся Дом брату.
— Это еще не конец света.
— Что не конец света? — настаивала Пенни.
Они, как и прежде, словно не слышали ее.
— В январе я переезжаю в Лос-Анджелес, — сказал Дом. — АПГ предложила мне работу.
— Поздравляю. А она поедет?
— Без бумаги с подписью нет.
— Какой бумаги? — спросила Пенни. — О чем вы, парни, говорите?
— Это говорит человек, который сам дважды развелся.
— Я совсем не понимаю, о чем вы тут говорите, — пожаловалась Пенни.
— О женитьбе, — сказал Джонни, все еще глядя на Дома. — Мы говорим о женитьбе.
Пенни отказалась выпить еще шампанского.
ГЛАВА 13
Двумя днями позже Дом отправился с Джонни в единственный ювелирный магазин в Норткилле. Джонни выбрал кольцо с огромным прямоугольным изумрудом, обрамленным крохотными бриллиантами.
— Она никогда и не узнает, что это не из магазина Гарри Уинстона.
— Да какая ей разница, откуда! Что это означает — вот что для нее важно.
— Поздравляю с возвращением на землю, — подначил Дома Джонни. — Возможно, тебе понравится то, что она будет рядом. И еще дети.
— Она мне очень нравится, — сказал Дом. — Может быть, я люблю ее. Но женитьба? — Он угрюмо посмотрел на кольцо. Продавец, вдохновляя их на покупку, подставил кольцо под проникавшее в магазинное окно холодные лучи зимнего солнца.
— Практически все по крайней мере пытаются попробовать, что это такое, — утешил Джонни. — Может быть, тебе понравится.
После обеда Дом поехал к родителям Тони в Коннектикут. Небо было низким, серым, гнетущим. Что ж такое есть в женщинах, что заставляет их отравлять какими-то обязанностями совершенно прекрасные отношения? И все же он решил идти до конца и сделать все так, как положено.
Тони открыла ему дверь. В черных обтягивающих брюках и широком белом свитере из ангоры она выглядела потрясающе.
— Входи. — Голос ее звучал все еще прохладно.
— Нет, ты выходи, — улыбнулся ей Дом. — Пойдем погуляем.
— Разве ты не хочешь поздороваться с моими родителями?
— Поздороваюсь, когда вернемся. Пойдем, скоро стемнеет.
Он подождал ее на улице.
— Куда пойдем? — спросил он, когда она появилась в меховых сапогах и шубе.
Она повела его по широкому полю, вверх к возвышавшемуся в отдалении холму, с которого был виден поселок Миддлтон. Из-за снегопада на улицах почти не было машин. Поднимавшиеся из снега обшитые белыми досками дома выглядели, как призраки: белое на белом. Белый церковный шпиль вонзался в почти такое же белое небо.
Дом неловко откашлялся.
— Вот мой рождественский подарок.
Это была однотонная бежевая бархатная коробочка. Сердце у Тони бешено забилось, когда она увидела ее.
— Ох, Дом, — выдохнула она.
Она открыла коробочку и, широко раскрыв глаза, смотрела на кольцо. Тони остро ощутила, как мерзнут ноги и ветер дует в лицо. Воздух был наполнен бодрящим запахом снега и сосен. Тони знала, что запомнит эти ощущения навсегда. Они звенели в ней, переполняли ее.
Дом неправильно понял ее молчание.
— Я прошу тебя выйти за меня замуж совсем не из-за ссоры той ночью. Я решил, что действительно хочу этого.
Он взял кольцо из коробочки и надел его ей на средний палец. Тони прижалась к нему. Дом поцеловал ее в щеку, в закрытые глаза, в брови. Их губы встретились, потом коснулись друг друга языки.
— Я люблю тебя, — прошептала Тони.
Руки Дома проникли к ней под шубу, под свитер, под атласный лифчик.
— Мы здесь ничего не сможем сделать, — прошептала она.
— Почему же нет?
Они возвышались над всем миром и были совсем одни. Спустились сумерки. Тони прижалась к Дому, волны радости пробегали по ней от кончиков грудей вниз, к животу, и еще ниже, к бедрам. Она почувствовала, как Дом прижимается к ней. Его настойчивость взволновала ее. Они были любовниками почти три года, и все же никогда еще она не желала его так сильно.
Они упали прямо в мягкий сухой снег. Тони все еще была в шубе. Шуба согревала ее, в то время как Дом стягивал с ее бедер обтягивающие брюки. Через несколько секунд он уже был на ней, поэтому она почти не ощущала холода. Груди ее были обнажены, но их согревали его руки. Его губы опять нашли ее губы.
— Ты моя, — прошептал он, — вся моя…
— Вся твоя.
Он вздрогнул.
— Тони… Я не могу поверить, что это все с нами…
