вылетели у нее из рук и разлетелись в разные стороны.
— Извините…
— Простите меня…
Ларк потянулась за одной рукописью, а человек, с которым она столкнулась, за другой. Ларк подняла глаза.
Дом смотрел на нее все теми же проницательными карими глазами, которые она так хорошо помнила.
— Я не собирался сбивать вас. — Он не мог оторваться от ее глаз. — Но вы и в самом деле очень быстро выскочили из-за угла. Торопитесь?
Она тяжело дышала. Его темные волосы у висков тронула седина, а образованные улыбкой морщинки у уголков глаз стали глубже. Дом постарел на много лет с тех пор, как она его видела последний раз.
Он передал ей собранные им бумаги.
— Кажется, мы незнакомы. Я Дом Уитфилд, а вы…
Он смотрел на нее с таким дружелюбием на лице, что Ларк сначала даже не усомнилась в том, что Дом узнал ее. Только сейчас она поняла, что это не так.
Она собралась с духом и протянула руку.
— Ларк Чандлер. Я здесь совсем недавно.
— Рад познакомиться с вами.
Они встали, Ларк сжала в руках пачку бумаг, чувствуя себя так, будто долго бежала.
Ларк охватил такой порыв спросить его, как поживает Сьюзан, как они встретили Рождество, как ему нравится быть женатым. Она подумала, а как он удивится, если она бросится ему в объятия, если скажет: «Как здорово снова видеть тебя! Я так по тебе скучала!» Она не смогла сдержать улыбку.
— Что тут смешного? — спросил Дом, все еще не сводя с нее глаз.
— Просто я кое о чем подумала.
— Я тоже попытаюсь припомнить, — медленно сказала он, — Ларк Чандлер. Вы англичанка, которая в прошлом году спасла задницу Джонни.
— Разве?
— Так мне сказали.
— Это явное преувеличение.
— Может быть. — Он посмотрел на часы. — Мне пора идти. Трент ждет меня. Приятно было с вами познакомиться.
Он пошел по коридору своими широкими, неторопливыми шагами. И тут Ларк поняла, что ей лучше поскорее добраться до кабинета, прежде чем у нее подкосятся ноги.
Ларк закрыла за собой дверь. У нее не было уверенности, что Дом ничего не заподозрил, когда увидел ее. Но он не узнал ее. Ларк следовало бы с облегчением вздохнуть по этому поводу, и все же она была разочарована. Если бы лицо Дома было неузнаваемо, все равно она, несомненно, узнала бы его, где бы ни встретила.
Ларк села и уставилась в рукопись, которую обсуждали на утреннем совещании. Слова были скучными, сюжет туманным.
Зазвонил телефон.
— Да? — произнесла она в трубку.
Это была ее секретарь.
— Это Роза… Звонит секретарь мистера Уитфилда. Мистер Уитфилд интересуется, свободны ли вы сегодня вечером после работы и сможете ли составить ему компанию и пойти с ним в бар.
— Гм… Но меня поджимают сроки.
— Ларк! — испанский акцент Розы стал резким, — это же мистер Уитфилд!
— Да, да, понимаю. Конечно, я согласна.
Роза рассмеялась.
— Вы так говорите, будто чего-то боитесь. Он не такой уж плохой.
Показалось бы странным, если бы она отказалась. Кроме того, разве это не та самая возможность, чтобы рассказать Дому о Карле? Разумеется, не сегодня. Сегодня вечером разговор до этого не дойдет. Но если они станут друзьями, она в конце концов сможет ему все рассказать.
Несколькими минутами позже Роза постучалась к ней, и в дверном проеме показался ее носик.
— Он зайдет в шесть.
— Спасибо, Роза.
— Вы боитесь? Он очень милый.
— Как жаль, что я не знала об этом, когда собиралась на работу. Я бы приоделась.
— Вы всегда выглядите очень красиво.
— Спасибо.
Однако в отношении своего внешнего вида Ларк совсем не разделяла уверенности секретарши. В тот день на ней было темно-синее спортивное платье с широкой и короткой юбкой, которое она отыскала в магазине Армии Спасения. Оно шло ей, но было немодным и неярким. А в АПГ даже секретарши одевались, как манекенщицы. На Розе сегодня были черная кожаная мини-юбка, шелковая оранжевая кофточка без рукавов, с воротником под горло, чулки и черные кожаные модельные босоножки на высоком каблуке. Ее яркие глаза были подведены коричневым карандашом и подкрашены голубыми тенями. Цвет губ был коралловым, и он ничуть не потускнел. А драгоценности! Чуть не на каждом пальце было кольцо. В основном Роза носила серебро с бирюзой. К блузке был приколот серебряный кактус.
Внезапно рука Ларк взметнулась к горлу. Она все еще носила золотую цепочку, которую Дом подарил ей на день рождения. Ларк никогда ее не снимала. Не узнал ли он ее?
— В чем дело? — спросила Роза.
— Ничего.
Конечно, он не узнал ее, а золотые цепочки носят многие.
Как только пробило шесть, она была уже готова и ждала его. Работать она не могла уже с пяти часов. Может ли она сказать что-нибудь такое, что он догадается? Да и как он может не догадаться?
— А вот и я. — В дверях стоял Дом. — Вы готовы?
Какое-то мгновение Ларк не могла сдвинуться с места. Казалось, разделившие их годы только сильнее разожгли огонь любви к нему, который всегда в ней горел.
Дома ее молчание, казалось, ничуть не смутило. Он не мог отвести взгляд от ее глаз.
— Я думаю, мы зайдем в «Мюссо и Фрэнкс» здесь по соседству, — предложил он. — Мы можем дойти туда пешком. С вами все в порядке?
Ларк встала и потянулась за сумочкой и жакетом.
— Конечно.
«Мюссо и Фрэнкс», расположенный в трех кварталах от здания компании, был старейшим рестораном Лос-Анджелеса и одним из самых модных. Когда они вошли, ресторан был уже заполнен, но официант узнал Дома и проводил их к его любимому столику в глубине зала. Дом заказал водку с тоником, Ларк — «шабли».
Стараясь держаться свободно, но пребывая в смятении оттого, что после всех прошедших лет Дом наконец-то находится так близко, Ларк оглядывалась по сторонам.
— Бывали здесь раньше? — спросил Дом.
— Нет.
— Ресторан ничуть не изменился с тех пор, как его открыли где-то в двадцатые годы. Может быть, сменили только скатерти. Некоторые официанты работают здесь по сорок и даже пятьдесят лет. — Дом отпил из стакана. — Наша семья очень благодарна вам за то, что вы помогли Джонни справиться с его неприятностями. Он хоть поблагодарил вас? Джонни все время забывает это делать.
— Я сделала не так уж и много. Мне понравился его замысел телевизионного фильма, и я позаботилась о том, чтобы фильм был снят. Вот и все.
Дом кивнул. Он смотрел на нее очень внимательно.
— Расскажите мне о себе. Как вы попали в кинобизнес?
Ларк неуверенно улыбнулся. От волнения она охрипла, и ей пришлось откашляться.
