почувствовала, что Пьер расстегивает бюстгальтер и освобождает ее от него. Тони дрожала от возбуждения. Ей не терпелось, однако она хотела, чтобы эти переживания длились вечно.
— Ну же… — взмолилась она наконец. — Пожалуйста!
Пьер усадил ее на себя со спокойной непринужденностью и со стоном вошел в нее. Тони тоже застонала.
Их залихорадило сильнее. Тони никогда не испытывала такой полноты, такой интенсивности чувства. Она коротко вскрикнула, закусила губу, потом прокричала его имя. Буря бушевала в ней. Существовали только они с Пьером, посреди какого-то океана, неизвестно где, только они двое в целом мире.
Когда все кончилось, Тони разрыдалась. Тяжело дыша, Пьер скатился с нее и обнял. Никто из них не сказал ни слова. Через какое-то время рыдания Тони прекратились, и она стала засыпать. Но даже во сне она знала, что руки Пьера обнимают ее, сжимают так, словно никогда никуда не отпустят.
ГЛАВА 56
В четыре утра Тони поднялась, чтобы одеться. Пьер открыл глаза.
— Мне надо идти, — сказала она.
— Куда?
— Домой.
Он поднялся и притянул ее к себе.
— Мне так не нравится, — пробормотал он, прижавшись лицом к ее лицу. — Я думаю, что заниматься любовью означает еще и спать вместе. Зачем же ты хочешь уйти?
— Мне к восьми надо на работу.
Пьер поднял руку Тони и, прищурившись, посмотрел на ее часы.
— Сейчас только четыре.
— Но мне надо переодеться, принять душ, сделать зарядку и… — Тони почувствовала слабость.
— Я думаю, сегодня ночью у тебя и так была хорошая зарядка, а душ у меня есть. И почему бы тебе не остаться в том платье, которое было на тебе вчера вечером? Ты выглядела в нем прекрасно.
Тони решила, что Пьер снова начнет ласкать ее и они займутся любовью, но он этого не сделал. Вместо этого Пьер обнял ее, прижимая к груди. Вздохнув, Тони опять погрузилась в сон.
Она заявилась в офис в половине девятого; в голове звенело от недосыпа. У себя дома она успела скоренько принять душ и выпить кофе, однако по-прежнему чувствовала себя, как в тумане.
Когда Тони вошла в вестибюль здания, где располагался офис, к ней бросилась какая-то женщина.
— Извините, вы мисс Тони Самнер?
— Да, это я.
— Я из «Манди уик». — Женщина сверкнула пресс-картой перед лицом Тони. — Я хотела бы задать вам несколько вопросов для серии статей, которые мы пишем о конгрессмене Груме. Его секретарша сказала, что мне нужно поговорить с вами.
Тони призвала на помощь все свое спокойствие: в интересах Грума необходимо было поддерживать в средствах массовой информации впечатление о себе как о любезной персоне.
— Да, но в настоящее время всеми вопросами по поводу интервью с Джастином занимается «Уитфилд коммьюникейшнз». — Тони посмотрела в сторону лифта.
— Я хочу задать вам несколько вопросов о вашей сестре, Вайолит Самнер.
Тони насторожилась, как всегда в последние несколько недель, когда перед ней появлялся журналист. В ответ женщина невинно посмотрела на нее. Глаза у нее были большие и зеленые, цвета бутылочного стекла, губы бледные, волосы, как солома.
— Да? — произнесла Тони.
— Ваша сестра была убита на вечеринке несколько лет назад.
— Правильно.
— Каково ваше личное отношение к подозрениям, что ее убил конгрессмен Грум?
— Разумеется, это неправда. Почему бы нам не подняться наверх и поговорить там?
— Благодарю вас.
В лифте они ничего не сказали друг другу. Мысли Тони возвращались к Пьеру, к его широкой кровати, расслабленным мускулам…
Лифт остановился. Тони открыла дверь своего кабинета.
— Подождите минут пять, хорошо? Мне надо сначала кое-что сделать.
— Разумеется.
Женщина не стала садиться; она оглядывала приемную Тони так, словно это место могло выдать какие-то секреты.
Вешая меховую шубку, Тони вспомнила слова девушки с вернисажа о норках. Неужели на шубу действительно пошло шестьдесят норок, подумала она.
Тони пригладила волосы, подкрасила губы и включила кофеварку. Секретарша должна была прийти только минут через двадцать.
— Ну вот, теперь можете входить, — позвала она через открытую дверь.
Когда женщина вошла, Тони поинтересовалась:
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Марша Коллинз. У вас чудесный кабинет.
— Благодарю вас, Марша. Садитесь.
Марша села и склонилась над своей сумочкой. Тони инстинктивно сообразила, что та включила магнитофон, хотя Марша достала блокнот и карандаш.
— Ну так чем же конкретно я могу вам помочь? — резко спросила Тони.
— Я очень хочу выяснить как можно больше об отношениях вашей сестры с конгрессменом Грумом.
— Всем известно, что конгрессмен Грум является одним из наиболее завидных холостяков Нью-Йорка. Это удачливый и красивый мужчина. Он очень нравился моей сестре, и их связывала крепкая дружба. Сестра умерла при весьма прискорбных обстоятельствах. Ее ревновала другая девушка, Пенелопа Хаутен. Произошла ссора, и Пенни, вероятно, выстрелив случайно, убила Вайолит.
— Я пыталась найти Пенелопу Хаутен. Вы случайно не знаете, где она может быть?
— Не имею ни малейшего представления. Во время драки лицо ее было сильно изуродовано, и она провела в больнице несколько недель. Прямо перед выпиской, когда Пенни должна была предстать перед судом, она скрылась.
— А ее не могли убить?
— Боже упаси! — Тони была потрясена. — С какой стати вы спросили об этом?
— Судя по всему, она была единственной свидетельницей смерти Вайолит. Кроме конгрессмена Грума, конечно. Я хотела поговорить с ней лично и услышать ее рассказ.
— Она не была свидетельницей. Полиция утверждает, что она была убийцей. Может, и невольной, но тем не менее убийцей.
Это произошло три с половиной года назад, но Тони до сих пор не могла вспомнить о смерти Вайолит.
— Думаю, в полицейских отчетах все указано. Но прошли годы. У вас разве нет более свежих тем, которые интересуют читателей?
По лицу Марши скользнула тень улыбки.
— О, мне кажется, наши читатели очень заинтересуются этим.
— Почему вы подозреваете конгрессмена Грума? — не сдержалась Тони.
— А вам не кажется странным, что две молодые девушки влюбляются в пожилого, не очень привлекательного, напыщенного политика? Сестра, должно быть, немного доверялась вам. Вы действительно чувствовали, что она любит Джастина Грума?
