магнетизма, речь пошла о соединении геофизики с астрономией, а ежели говорить точнее — о новом астрогеофизическом направлении в науке. Можно смело утверждать, что геофизика, именно через астрогеофизику, придет к раскрытию величайшей загадки природы — причин земного и вообще планетного магнетизма…
Бесспорно, что геохимия, исследующая миграции химических элементов в различной земной обстановке, широко будет использовать свои достижения при изучении горячей Венеры, холодного Марса, безводной Луны, — геохимия перерастет в астрогеохимию. Очевидная необходимость создания крупномасштабных космических моделей биогеносферы с полным круговоротом веществ придает космическое значение биогеохимическим исследованиям: но уже сейчас нужды практической астронавтики (создание малых моделей) привели к возникновению космической биохимии. Те же самые практические нужды астронавтики вызвали к жизни космическую биологию, генетику, физиологию и даже психологию.
Теперь о космических моделях земной биогеносферы. Практически, наверное, случится так, что широкое преобразование географической среды совпадет с первыми шагами по преобразованию природной среды на других планетах, и земной опыт будет широко использован в космосе.
Создавать в прямом смысле слова космическую модель биогеносферы придется только на Луне, где естественным путем биогеносфера не возникла. Поскольку на Луне необходима защита от вакуума, космических излучений, метеоритов, низких и высоких температур, единственный мыслимый путь-это создание модели биогеносферы под планетной корою или в планетной коре. Модель эта будет подобна космическим кораблям, то есть она будет представлять собою замкнутую систему с полным круговоротом веществ, хотя масштаб будет, конечно, совсем иным. Что касается Венеры и Марса, то тут нужно вести речь не о создании модели биогеносферы, а о «подтягивании» природной обстановки на этих планетах до земного уровня.
Можно ли уже теперь предложить сколько-нибудь обоснованный проект изменения природных условий на другой планете, на Венере, допустим? Вообще рановато. Слишком скудны наши сведения о других небесных телах, хотя кое-какие допущения возможны. Несколько лет назад в научно-фантастическом романе («Пояс жизни») мною уже был высказан такой проект. Позднее и, очевидно, независимо к аналогичным идеям пришел американский астрофизик Карл Саган, проект которого неожиданно был широко разрекламирован советской печатью. Поэтому надо хотя бы коротко сказать о сути проектов.
Если мы, хотя бы теоретически, стремимся моделировать земные условия на каком-либо небесном теле, то логичнее всего использовать для этого «опыт» самой Земли. На земном шаре атмосферу изменила, преобразовала в современную растительность, вышедшая на поверхность материков. Этот земной «опыт» и подсказывает (на уровне сегодняшних знаний!) путь преобразования природных условий на Венере: надо занести туда земную растительность, и она изменит состав атмосферы.
Внешняя логика тут есть, и в форме научно-фантастического допущения такой проект может существовать. Но не более того. До тех пор пока Венера не будет основательно изучена, ни о каких строго научных проектах изменения условий на ней и речи быть не может. Саган же предложил при первой же возможности рассеять с помощью ракет в атмосфере Венеры земные водоросли. Подобная постановка вопроса не только преждевременна, но и вредна, авантюристична по своей сути. Даже на безжизненную Луну мы отправляем ракеты, предварительно специально обработанные, чтобы случайно не занести туда земные формы жизни и не причинить непоправимого ущерба науке. Как же можно всерьез рассуждать о забрасывании земной жизни на планету, где не исключена своя жизнь, до ее предварительного изучения?! Это соображение как будто в дополнительных комментариях не нуждается,
Как и на Земле, человек, «вклинивший» между собою и природой на других небесных телах автоматический процесс, будет там выполнять роль наблюдателя и регулятора по преимуществу. И там ему придется учитывать не только естественные, но и общественные последствия своих вмешательств в ход природных процессов. Иначе говоря, земной союз между физической географией и натурсоциологией получит космическое продолжение, перерастет в союз между астрогеографией и натурсоциологией. Но любопытно, что космическая проблематика уже сегодня стоит в повестке дня натурсоциологии: выход в космос оказывает многообразное влияние на политику, юриспруденцию, мораль; в частности, он формирует у разных народов чувство единства человечества перед лицом природы.
Возникают и новые широкие проблемы на стыке с философией. Так, философская проблема соотнесения субъекта и объекта обретает натурсоциологическую вариацию — о месте человека в космосе. Все актуальнее становятся проблемы сущности природы и человека, взаимодействия ступеней различного эволюционного ранга, смертности или бессмертия разумной жизни и т. п.
Заглядывая в очень далекое будущее, мы можем представить себе и «завершение» первой космической фазы существования человечества: освоившись на иных мирах, человек и там начнет жить по законам свободного времени, и там рабочее время перестанет определять богатство общества, и коммунистическое общество, обосновавшееся на нескольких планетах, будет тогда равнозначно и небывало богатым.
Существуют ли какие-нибудь пространственные пределы для геокосмологических исследований? Едва ли. Изучая планеты солнечной системы, наука будет опираться на знания о Земле. Изучая планеты других солнц, наука будет использовать знания о планетной системе нашего Солнца и вновь выверять их в космическом далеке. Это означает, что геокосмология со временем начнет подготавливать научную базу для дальнейшего космического расселения человечества.
«Коммунизм для нас, — писали в середине девятнадцатого века К. Маркс и Ф. Энгельс, — не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, изд. 2, т. III, стр. 34).
«Действительным движением» этим охвачено ныне все человеческое общество, и оно уже давно приобрело планетарные масштабы, а в будущем приобретет и космические. Как во всяком движении, в нем сталкиваются противоборствующие начала, и старое уступает место новому, и отпадают боковые ветви… И неизменно совершается главное-уничтожается прежнее состояние во всем; и в отношениях между людьми, и в отношениях между человеком и обществом, и в душе человека, и в его взаимосвязях с внешним миром.
Долгое время люди лишь мечтали о том, чтобы сделать окружающий мир, свою планету прекрасной. Теперь мечта эта становится прямым социальным и экономическим требованием, и наука должна позаботиться об этом. Идет великое обновление, и едва ли есть что-нибудь более увлекательное, чем следить за его путями и участвовать в нем.
1963 г.
«ЭТЮДЫ ОПТИМИЗМА»
Трудно предположить что-либо более случайное, чем «союбилеи». Размышляя об Илье Ильиче Мечникове, ученом, который давно интересовал меня, я уже во время работы с некоторым удивлением обнаружил, что к его стодвадцатипятилетнему юбилею история подобрала таких «союбиляров», что прекрасней и не придумаешь. Речь идет о 1970 годе, а он таки действительно оказался щедр на юбилеи. Судите сами. В этом году человечество отмечает столетие со дня рождения Владимира Ильича Ленина и стопятидесятилетие одного из основоположников марксизма — Фридриха Энгельса… Двести лет назад родился выдающийся немецкий философ Гегель, а две тысячи пятьсот лет до этого года умер великий древнегреческий философ-материалист Гераклит Эфесский.
При всем различии эпох деятельности, рода деятельности, судеб юбиляров ныне их объединяет одно бесспорное: вечные имена, бессмертие.
Мир Мечникова огромен. Ученый с мировым именем, биолог широкого профиля, он занимался зоологией беспозвоночных, микробиологией, он внес немалый вклад, будучи последователем Дарвина, в эволюционное учение. Мечниковым создана наука о невосприимчивости к болезням — иммунология, и он же
