Отсмеявшись и утерев выступившие на глазах слезы, Жюльен сказал:
— И все-таки надо думать, как тебя защитить на будущее от этих пижонов.
— Может, купишь мне пистолет? — с надеждой спросила Одри.
— Автомат. Стреляющий чернилами, — передразнил Жюльен. — Я не об этом говорю. Можно, конечно, нанять для тебя телохранителя, только ведь ты сбежишь от него. Из чувства протеста.
— Точно, сбегу, — подтвердила Одри.
— Милая, а ты вообще-то заинтересована в собственной безопасности? Ты хоть в чем-то заинтересована? — Снова взбеленился Жюльен.
— А во мне лично кто-то заинтересован? — парировала Одри. — По-моему, тебя волнует лишь, чтобы я никому не причиняла неудобств.
— Тогда что это я сейчас сижу и беспокоюсь? Если твой добрый приятель, разъяренный после вчерашнего, подкараулит тебя в темном углу, ты потом будешь сидеть как мышка и тихо всхлипывать. Мне это не причинило бы никаких неудобств. Только почему-то мне совсем не хочется такого поворота событий. Одри, тебе не кажется, что твои навязчивые идеи по поводу того, что никто тобой не интересуется, это просто комплексы, от которых надо избавляться? — Жюльен встал из-за стола и нервно пересек столовую по диагонали и обратно.
— Кстати, Одри, как твои дела в университете, как успехи? — с издевательски наигранной участливостью спросила Одри.
— Кстати, Жюльен, а как твои дела, как дела Фирмы, у тебя, говорят, забот по горло? — в тон ей пропел Жюль.
Одри замолчала.
— Ладно, успокоились оба, — первым прервал паузу Жюльен. — Я что-то слышал от Мари… Что там у тебя за выставка?
— О, выставка! — Одри оживилась. — Это ежегодная студенческая выставка, берут по несколько лучших работ от каждого факультета, и туда отправили целых две мои картины! Представляешь, две! А я даже не надеялась на то, что меня вообще заметят.
— Потрясающе. Поздравляю, — сказал Жюльен. — Что за работы?
— Нну… Если хочешь, я тебе покажу, я их сфотографировала перед отправкой на выставку, — засмущалась Одри.
— Покажи, — кивнул Жюльен, готовясь увидеть пару ученических набросков.
— Пойдем, они у меня там. — Одри вскочила из-за стола, схватила Жюльена за руку и повела наверх — в просторную комнату с огромными окнами, которая служила ей мастерской.
Вдоль стен стояли подрамники с холстами и без, готовые работы, повернутые «лицом» к стене. На стеллажах хранились кисточки, краски, рулоны бумаги и холста, огромные папки с рисунками и прочие вещи, необходимые художнику в работе. В углу на огромном гипсовом кубе стоял какой-то причудливый картонный макет.
Жюльен был здесь впервые — Одри не очень любила пускать кого-то в свою «святая святых». Она подошла к одному из стеллажей, порылась в папке и достала два больших цветных снимка. Жюль посмотрел… и обомлел.
Он не мог назвать себя большим знатоком живописи, но то, что он увидел, его потрясло. Даже на фотографиях было видно, насколько талантливо Одри передала атмосферу и колорит Сен-Тропе. Очевидно, она использовала наброски, которые успела сделать позапрошлым летом, и собственные воспоминания.
На одной картине был изображен узкий проулочек между двумя рыбацкими домиками, кривой лентой ползущий вверх и уткнувшийся в давно не беленую невысокую каменную стену. Игра света и тени, контраст нищеты простого жилища и золотого богатства курортного солнца, вечного и сиюминутного: из окна домика, которому, наверное, не одна сотня лет, свешивалась веревка с бельем. На стене, лениво растянувшись, дремала кошка.
— Потрясающе… Потом обязательно покажи мне оригинал, — прошептал Жюльен и перевел взгляд на второй снимок.
Плавно бежала вдаль узкая полоса, отделяющая море от тверди. И там, вдали, купался в солнечном мареве город. Дома уютно притулились у моря, сияя оранжевыми пятнами крыш. На переднем плане, на песке, лежал, подставляя лучам солнца почти обнаженное тело, красивый молодой мужчина, показавшийся Жюльену смутно знакомым. Поза его была полна безмятежности и покоя, ресницы опущены, мокрая челка прядками падала на лоб.
— Красиво, — задумчиво произнес Жюль и тут же нахмурился: — А кто тебе позировал?
Одри хихикнула и извлекла из папки еще один лист. Это был набросок, сделанный кусочком пастели.
— Ты. Помнишь?
Теперь Жюльен вспомнил. Вспомнил, как они плавали, бродили по берегу и говорили обо всем на свете. Как Одри попросила разрешения его нарисовать, а он тем временем загорал в блаженной полудреме. Как потом они целый вечер ходили по Сен-Тропе, как в кафе все оборачивались на Одри, и он даже немного начал ревновать свою спутницу — глупо, конечно, он никогда не ревновал даже своих девушек, а ведь Одри — не его девушка…
Он старался не вспоминать тот день, чтобы не возвращаться мысленно к тому тягостному эпизоду, когда она его поцеловала, а он отвернулся… А ведь в том дне было так много хорошего.
— Признаться, я, конечно, не художник, — задумчиво произнес Жюльен. — Но… Ты знаешь… Мне кажется, ты талантлива.
— Правда? Ты правда так думаешь? — Одри так разволновалась, что щеки ее порозовели, а глаза стали влажными.
— Правда. Покажи другие работы!
Одри стала демонстрировать свои самые любимые картины, рисунки, наброски. Жюль любовался точностью линий и игрой красок — масла, пастели, акварели…
Когда Мари поднялась наверх, разыскала их и позвала обедать, они сидели на полу в окружении холстов и картона — счастливые, возбужденные и слегка усталые, как любовники после жаркой ночи.
Теперь Жюль смотрел на Одри совсем другими глазами. Да, до этого он считал ее хоть и красивой, но капризной и сумасбродной девчонкой. Но теперь он понимал, что когда Одри пыталась привлечь к себе внимание, у нее были для этого основания: ей было что продемонстрировать.
В конце концов, ее мать, Софи, тоже была очень талантлива. Но она не сумела вовремя распорядиться своим талантом и сгубила себя ни за грош. Если Одри успеет встать на ноги раньше, чем наделает глупостей, она далеко пойдет. Главное — это не позволить ей наделать глупостей.
После обеда Жюль и Одри решили отправиться за покупками.
— Я хочу сладостей и фруктов, — объявила Одри.
— За чем же дело стало? Поехали, я тебя отвезу, купим все, что хочешь. — Жюль под впечатлением от картин Одри подобрел и теперь ему хотелось сделать ей приятное. — А хочешь, можем посидеть в кафе.
— Нет-нет, только до магазина и обратно, — запротестовала Одри. — После вчерашнего я ужасно выгляжу.
— Вот уж вздор, — искренне возмутился Жюль. — Ты не умеешь выглядеть ужасно.
— Помнится, ты мне другое говорил… — злопамятно прищурилась Одри.
— Это когда было… Ты с тех пор сильно изменилась. И не напрашивайся на комплименты, я просто привык говорить, что думаю.
Они сели в асфальтово-серый «рено» Жюльена, и машина помчалась по шоссе.
В магазине покупатели с улыбками глядели на красивую молодую пару, скупавшую сладости и фрукты. Наверное, нас принимают за молодоженов, с довольной улыбкой подумала Одри. В заключение Жюль добавил к покупкам бутылку легкого молодого вина. Неся пару объемных пакетов со снедью, довольные и счастливые, они вернулись в машину.
— Бензин заканчивается, — озабоченно сказал Жюльен на обратном пути, заметив, что впереди
