Она столько раз доказывала ему свою доброту, бескорыстность, честность, а ему хватило одной минуты, чтобы перечеркнуть все это и поверить в то, что она жалкая обманщица. Он отвернулся от нее, унизил — такое не прощается. Неожиданная и скорая перемена в нем ясно показала ей, как мало она значила для него. Она просто подвернулась ему под руку в тот момент, когда ему захотелось секса. Лучше порвать с ним прямо сейчас. Отказаться от встречи с отцом и забыть о том, что произошло с ней в последние дни, как о кошмарном сне.
— Хочешь или не хочешь, а ты поедешь со мной. — Он сунул конверт во внутренний карман пиджака.
Его голос стал мягче, но Дороти знала, что он в ярости. Она читала это в его глазах.
Он не мог заставить ее. Но, несмотря на то, что она все уже решила для себя, где-то в глубине души Дороти чувствовала, что не она контролирует ситуацию. Единственное, что могло заставить его изменить планы, это тест, который она купила утром. Дороти сложила руки на груди и серьезно произнесла:
— Ты думаешь, что я беременна от тебя? Не волнуйся. Я купила тест на беременность и уже прочла инструкцию. Мы можем все выяснить за считанные минуты.
Ее лицо пылало огнем. Если она не забеременела в первый раз, то, возможно, забеременела прошлой ночью. Они не использовали противозачаточные средства. Дороти втайне негодовала на себя. Она не извлекла ни одного урока из прошлых ошибок! Тест не сможет дать точного результата за такое короткое время. Почему она так безрассудна?
— Забудь о тесте. Результаты, какими бы они ни были, ничего не изменят.
Что значат его слова? Почему результаты ничего не изменят? Она собиралась спросить его, но неожиданно взгляд его черных глаза стал нежным и мягким и обдал ее таким теплом, от которого она сразу растаяла, забыв о своем вопросе. Этот волшебный взгляд напомнил ей о самых прекрасных мгновениях их близости.
Сделав два широких шага в ее сторону, Ральф положил ей руки на плечо и резко развернул ее лицом к спальне.
— Пора переодеваться. Иди. — Ноги сами понесли ее вперед, несмотря на желание врасти в землю и не сходить с места. — У тебя есть полное право встретиться с Генри. Я хочу быть рядом, когда это произойдет. Эта ситуация должна быть разрешена.
Его слова все еще звенели у нее в ушах, когда она, раскрыв свой чемодан, выбирала, во что переодеться. Может быть, он и прав. Остановившись на полпути, она всю жизнь будет мучиться вопросами. Вопросами, что за человек был ее отец, отказался бы он от нее или нет, если бы встретил, насколько ему больно вспоминать о прошлом, насколько он любил ее мать.
Как это ни странно, с тех пор как она влюбилась в Ральфа, она уже меньше винила отца в несчастной судьбе своей матери. В каждом мужчине сидит инстинкт продолжения рода, который провоцирует его на то, чтобы он оставил после себя как можно больше потомства. Искушению невозможно противостоять. Если ее бедная влюбленная мать вела себя так же, как и она, то Генри Маккларти вообще нельзя было ни в чем обвинять.
Без всякого энтузиазма надев на себя кремовый костюм, Дороти выбросила свои старые вещи и набила чемодан одеждой, которую подарил ей Ральф. Уместилось далеко не все, и она сложила оставшиеся платья и костюмы на кровати. Пусть сам решает, что с ними делать. С мрачным выражением лица она вышла из спальни, чтобы предстать перед жгучими очами мужчины, которого она теперь и любила, и ненавидела в равной мере.
Ненависть достигла своего пика, когда они оказались в самолете. За время перелета он не сказал ей ни одного слова. Ни одного существенного слова!
Как только они заняли свои места в отделении первого класса, Ральф молча вынул из чемодана пачку газет и погрузился в чтение. Как будто ее не существовало. С каждой минутой ей все труднее было сдерживать обиду. Когда через час, не выдержав, она ткнула его кулаком в бок, он повернулся к ней и сурово спросил:
— Чего тебе?
— Ничего, — пробурчала Дороти, откинувшись на спинку кресла.
Слезы стояли у нее в глазах, и она прикладывала все усилия, чтобы не разрыдаться и не опозориться на весь салон.
Неужели он не понимает, что она чувствует? Неужели ему все равно? Видимо, да. Вся на нервах в ожидании встречи с отцом, она должна была еще мучиться в догадках, почему Ральф сердится на нее. Дороти стало плохо, и она закрыла глаза.
Переспать с прислугой было не таким уж большим грехом. Решив проблему возможной беременности, ей можно было заплатить, хотя бы одеждой, и потом со спокойной совестью сказать «прощай».
Но когда выяснилось, что она может стать черным пятном на безупречной репутации его драгоценного крестного отца, все изменилось. Если об этом станет известно, Генри Маккларти лишится былого почета и уважения.
Калгари встретил их теплом весеннего ветра. Они спустились по трапу и направились к выходу из аэропорта. Большая черная машина уже ждала их у тротуара. За рулем сидел шофер в форме синего цвета и читал какой-то красочный журнал. Дороти захотелось развернуться и убежать. Убежать как можно быстрее. И хотя она знала, что не стоит напоминать Ральфу о себе, она в панике сжала его локоть, впившись ногтями в тонкую ткань его рубашки.
— Я хочу домой, — заныла она, словно ребенок. — Я не поеду с тобой. Я не могу! Моему… Генри не нужно, чтобы кто-то напоминал ему о его прошлом.
— Сможешь! — твердо возразил Ральф. — Раз уж начала, доводи дело до конца. Я думал, ты сильнее, — добавил он низким голосом и отвернулся от нее, чтобы поприветствовать водителя.
Ужаленная его упреком, Дороти прикусила губу. Сильнее? Откуда ей взять силы? Ноги подкашивались, голова шла кругом.
— Пойдем, — скомандовал Ральф, отцепляя ее пальцы от своей руки. Он обнял ее за плечи и повел к машине, в то время как шофер укладывал их чемоданы в багажник. — Это недалеко. Тебе лучше переодеться во что-нибудь более легкое. Моя мама быстро поможет тебе расслабиться.
Его рука жгла ей спину. Что-то внутри нее, на инстинктивном уровне, сопротивлялось ему. Она не хотела садиться в машину. Она была готова снова и снова просить пощады у Ральфа, только бы не ехать в дом, где был ее отец. Зачем она рассказала ему правду? Лучше бы он ничего не знал!
Честность и откровенность не всегда вознаграждаются. Если бы она промолчала, то сейчас все было бы по-прежнему. Ральф был бы в великолепном настроении, смотрел бы на нее с обожанием, как на самую лучшую женщину планеты, и они оба были бы счастливы. Ей не следовало торопиться. Сначала познакомиться с отцом, а потом уж открыть всем свое истинное происхождение.
— Залезай. — Тон его голоса говорил о том, что его терпение было на пределе. — Тебе станет легче, если ты узнаешь, что Генри сегодня все утро пробудет в офисе? — Он нагнулся к самому ее уху. — У тебя будет время, чтобы успокоиться и продумать свое поведение при встрече с ним.
Он слегка подтолкнул ее в машину, и она сдалась. Словно во сне она села на темное кожаное сиденье, в то время как Ральф обходил вокруг машины, чтобы сесть рядом с ней с другой стороны. Машина тронулась, и сердце Дороти упало. Теперь действительно не было пути назад.
На огромной скорости они пересекали окрестности города. Дороти снова вцепилась в Ральфа, теперь уже от страха. При каждом повороте ей казалось, что они разобьются, но опытный водитель уверенно продолжал вести машину, обгоняя транспорт, ехавший впереди.
— Ты бледна, — сказал Ральф. — Может быть, выпьешь чего-нибудь прохладительного?
— Не знаю. — Дороти уныло смотрела прямо перед собой.
Ей сейчас могло бы помочь только чудо, благодаря которому они задержались бы в пути или вообще изменили маршрут.
Ральф попросил водителя остановиться у маленького придорожного кафе.
Прядь каштановых волос упала ей на лоб, и Ральф заботливо откинул ее назад, слегка погладив Дороти по голове. От неожиданной ласки она разомлела. Ей захотелось прижаться к нему крепче и забыться в сладком сне у него на груди.
