Это прозвучало как приказ.
Жанна держалась от него на расстоянии, хоть ей и хотелось взглянуть на него поближе, рассмотреть, как он одет, поглядеть в светлосерые глаза, что скрывались в тени под надменным куполом лба. Она не могла понять, почему его возражения доставляют ей удовольствие, и ей очень хотелось смягчить его.
Осмотрев гостиную, они перешли в смежные помещения, причем оба делали вид, что сама квартира занимает их в большей степени, чем эта неправдоподобная встреча, чреватая обещанием — или угрозой — некоей развязки. Они вошли в столовую; он, в согласии с требованиями вежливости, пропустил ее вперед и чуть отстал. У стены громоздились связки пожелтевших газет; старое трехногое бюро завалилось; на гору сломанных ящиков, стульев и прочей мебели была наброшена грязная простыня. Пол попробовал выровнять бюро, добиваясь, чтобы оно застыло в неустойчивом равновесии, и в то же время ждал, как поведет себя девушка. Пол чувствовал — она тянется к нему и в то же время боится, и решил, что не станет ей помогать: пусть решает сама. А что будет дальше — ему все равно, ибо в его глазах и он сам, и она были двумя нелепыми существами, лишенными цели или смысла жизни.
Он зажмурился и прогнал воспоминания о прошлой ночи. Открыв глаза, он увидел, что Жанна расстегнула пальто, явив на свет желтую мини-юбку и пару невообразимо длинных ног в облегающих сапожках из мягкой телячьей кожи. Из-под края юбки выглядывали крепкие соблазнительные бедра. В рассеянном свете комнаты ее упругая кожа, казалось, испускала сияние. Пол заметил, что у нее большие груди, не нуждающиеся в поддержке бюстгальтера. Жанна расправила плечи.
— Вы намерены снять квартиру? — спросила она.
— А ты?
Теперь голос у него звучал хрипло.
— Еще не решила.
Пол подошел к окну. До самой реки тянулись крытые жестью и черепицей крыши Пасси, море немыслимых угловатых плоскостей, окрашенное в блеклые голубовато-серые тона; вдали вертикальной иглой торчала Эйфелева башня, похожая на огромную антенну, высасывающую силу у неба. Они оба смотрели на башню, она — дивясь ее величию, он — претенциозности. Пол поймал в стекле отражение Жанны и еще раз прошелся внимательным взглядом по ее телу. В животе у него сделалось пусто, во рту — сухо.
Жанна ощущала его взгляд каждой клеточкой тела и чувствовала себя неловко и в то же время как-то возбужденно, словно наслаждалась тем, что он ее чуть-чуть унижает.
— Интересно, кто тут жил? — заметила она. — Квартира давно пустует.
Она вышла в коридор и направилась к ванной комнате, ожидая, что он двинется следом, но по звуку шагов поняла, что он пошел в кухню. Рассеянным взглядом она обежала ванную, прислушиваясь к тому, как он бродит в другом конце квартиры. Комната купалась в свете, который падал через застекленное окно у потолка прямо над ванной. Отделка сдвоенной старинной раковины гармонировала с рамкой овального зеркала. Жанна задержалась перед ним пригладить волосы и проверить, не сошла ли косметика. Затем, мгновенно решившись, задрала пальто и юбку, спустила трусики и села на унитаз. Она понимала, что ведет себя непотребно, не только не заперев, но даже не прикрыв дверь ванной, и что он может в любую минуту войти, но это-то ее и возбуждало. Ей было жутко, что он может застать ее в таком положении, однако хотелось, чтобы это случилось.
На кухне Пол, прислонившись к стене, разглядывал трубы под потолком. Шум спущенной из бачка воды вывел его из задумчивости и пробудил желание. Жанна вернулась в кухню. Они разминулись, отводя друг от друга глаза, и разошлись по разным комнатам. Оба понимали — затягивая осмотр квартиры, они увеличивают вероятность того, что между ними что-то произойдет. Никто из них особо этого не желал и к этому не стремился, и тем не менее ни он, ни она не хотели отступать от избранной линии поведения. Как будто кто-то расписал для них все движения и им было неохота ломать настрой пьесы или разрушать атмосферу предначертанности, возникшую в стенах этого дома.
Тут некстати зазвонил телефон. Жанна подняла трубку в спальне, Пол одновременно с ней — в столовой. Незнакомый голос сошел на нет, связь оборвалась, но Пол и Жанна продолжали прижимать трубку к уху, вслушиваясь в дыхание друг друга. Она хотела, чтобы он с нею заговорил, пошел на какую- нибудь пустяковую уступку — проявил в чем-то слабость, — и тогда она сможет просто встать и уйти. Жанна была не в состоянии опустить трубку, хотя девушку отчаянно подмывало с маху хлопнуть ее на рычаг старинного, в завитушках аппарата. Удерживала ее от этого его непреклонная самонадеянность. Быть может, Пол об этом догадывался, ибо гордился своей властью над ней.
Он осторожно положил трубку на пол, поднялся, быстрым шагом пересек круглую гостиную и вышел в коридор. Он увидел, что она присела, опустившись на одно колено, и все еще прижимает трубку к уху. На солнце ее волосы казались ослепительно рыжими, словно были охвачены пламенем; другой рукой она придерживала расходящиеся полы пальто. Он остановился, любуясь напряженными мускулами ее бедра, затем бесшумно подошел к ней вплотную и успел уловить у нее на лице выражение ребячьего нетерпения — Жанна непроизвольно провела по губе кончиком языка.
Она его увидела и торопливо положила трубку на рычаг; от замешательства и испуга она не могла поднять на него глаза. В эту минуту она равно страшилась и ненавидела его.
— Ну что, решили? — спросила она с невольно прорвавшимся в голосе раздражением. — Снимаете эту квартиру?
— Да. Это было решено с самого начала.
Убедившись в своей власти над нею, он немного смягчился.
— Но теперь я колеблюсь, — продолжал он. — Тебе она нравится?
Он взял ее за руку и помог встать. Ее прохладные нежные пальцы мягко легли в его широкую ладонь; она ощутила в ней скрытую силу, как и в его пальцах, когда-то огрубевших от многолетнего ручного труда. Они впервые коснулись друг друга и не спешили разнимать руки. Никогда еще она не чувствовала себя такой беззащитной.
— Тебе она нравится? — повторил он, когда их руки разжались. — Квартира?
— Нужно подумать, — ответила она. Ей стало тревожно и было трудно думать о чем бы то ни было.
— Так не тяни резину, — сказал он, и этот жаргонный оборот прозвучал в его устах как угроза.
Он вышел. Жанна услыхала звук удаляющихся по коридору шагов и грохот захлопнувшейся входной двери, после чего наступила тишина, которую нарушало лишь ее собственное дыхание. Где-то за два квартала прогудел автомобильный клаксон — и все. Ушел, решила она, и ее внезапно захлестнуло чувство опустошенности. Она подняла с пола шляпу и, погрузившись в свои мысли, пошла к парадной двери. Войдя в гостиную, она вздрогнула и подняла глаза. Пол ждал ее, прислонившись к стене. При ярком свете он выглядел еще массивнее, когда стояч вот так, закинув голову и полуприкрыв глаза. Руки он скрестил на груди. Пальто на нем было расстегнуто, открывая плотное мускулистое туловище и ноги.
Жанна произнесла:
— Я думала, вы ушли.
— Я запер дверь.
Он медленно направился к ней, не отрывая взгляда от ее широко раскрытых светло-синих, подернутых влагой глаз, в которых было больше покорности, чем страха.
— Я сделал не то?
— Нет, нет, — ответила она, стараясь перевести дух, — я просто решила, что вы ушли.
Ее слова прозвучали как приглашение.
В мгновение ока Пол оказался с ней рядом, взял в ладони ее лицо и впился поцелуем в губы. Она в замешательстве уронила на пол шляпу и сумочку и опустила руки ему на плечи. На мгновение они застыли как изваяния. В круглой гостиной все замерло, только в солнечном свете танцевали пылинки; мертвую тишину нарушало лишь их судорожное дыхание. Казалось, для них, как и для этой комнаты с ее поблекшей красой, время остановилось и теперь они отрезаны от мира и от собственных раздельных существований. Сама комната воодушевляла их и поддерживала в этой короткой безмолвной прелюдии к любви.
Внезапно Пол подхватил ее на руки и понес через всю гостиную к простенку у окна, понес с такой легкостью, будто она была малым ребенком. Жанна обняла его за шею, на ощупь такую же могучую и крепкую, как ствол дерева, и принялась гладить мускулы, которые переливались у него на спине под пальто из какого-то гладкого материала. От него шел легкий кисловатый запах — пота и чего-то другого, что она не
