солнце ряды окон; баллюстрады и портики, насупившись, смотрели на нас. Где-то посередине темнела входная дверь, и от нее вниз спускалась огромная лестница, которая разделялась на две и заканчивалась россыпью гравия внизу. За домом, за цветниками, усаженными лавандой дорожками и розариями, виднелся ухоженный парк, и в нем — хрустальное озеро, а вдали — поросшие лесом холмы.
— О! Это же дворец! — ахнул разволновавшийся Макс.
— Точно, — согласилась я, с хрустом притормозив на гравии. «А вот и сама королева», — подумала я, похолодев от страха.
Роуз явно нас поджидала и вышла не из одной из боковых дверей, которыми изобиловал дом, а из парадного входа, которым пользовались редко, разве что в торжественных случаях. Она широко распахнула дверь и театрально сошла по многочисленным ступеням нам навстречу. На полпути ее обогнала пара ищеек, которые подняли головы в знак приветствия. Позади медленно шагал старший сын, Гектор; долговязый, светловолосый, в развевающихся на ветру вельветовых штанах, глаза под стеклами очков моргают, как будто у него тик. Он явно исполнял приказ матери.
Я вышла из машины и посмотрела на часы. Мы опоздали больше чем на час. Наверняка они ждут уже давно: небось сидели за столом у окна в гостиной, молча потягивали кофе и караулили нас. Вот Роуз шипит сквозь зубы: «Куда запропастилась проклятая девчонка?» Потом, когда мы наконец появляемся в поле зрения, резко грохает чашкой об стол. «Явились, Гектор. Так, делай все, как я говорила. Быстро выходим, и, ради бога, не забудь улыбнуться!»
Легко перепрыгнув через последние пару ступеней, она направилась к нам по гравию с сияющей улыбкой и вытянутыми руками: миниатюрная, подтянутая, энергичная фигурка в опрятной бледно-зеленой двойке и модных брюках. Темно-синие туфли с металлическими пряжками, безупречно уложенные седые волосы зачесаны назад и аккуратно подкручены за ушами.
— Дорогие мои! Приехали! — пропела она издалека.
— Здравствуйте, Роуз.
Я взяла мальчиков за руки, нацепила улыбку и уверенно зашагала навстречу приветственному комитету.
— Здравствуйте.
— Люси! Бен! Макс! — весело воскликнула Роуз, коснулась руками моих плеч и легонько чмокнула меня в щеку. — Как здорово! Как чудесно, правда? — Она присела на корточки рядом с детьми. — Дайте-ка я на вас посмотрю. Бог ты мой, как же вы выросли! Только подумать — как вытянулись! — Она с улыбкой встала. — Наконец-то! Люси, какая радость. Здорово, правда? Вся семья в сборе, снова вместе. Наконец-то. Все здесь, все так, как и должно быть!
Глава 6
— Заходите, заходите! — воскликнула она, разворачиваясь на каблуках и провожая меня к ступеням. — Уверена, вам захочется выпить по чашке чего-нибудь после переезда, — ворковала она, не замедляя шаг, — а потом я покажу вам амбар Чандлерса. Но сначала вы должны со всеми поздороваться. Лавиния! Ла-ви-ни-я! Йо-хо, они здесь! Иди за мной, Люси.
Я и пошла за ней, мальчики прыгали позади, проворные, как козлики.
Ступив через порог, мы оказались в просторном сводчатом холле, пол которого был выложен черно- белыми плитами. В воздухе висел тяжелый аромат орхидей, расставленных в вазах на колоннах. Роуз остановилась. «Выдержала эффектную паузу», — невольно подумала я. Мы покорно огляделись, привыкая к полумраку, молча впитывая окружившую нас безмолвную роскошь. Со стены над великолепным каменным камином нас буравила мертвыми глазами оленья голова; со старинных картин смотрели желтеющие поблекшие лица предков. Тут и там стояла мебель, которую обычно увидишь только в музее, и я слышала знакомое тиканье больших старинных часов где-то вдалеке. Драпировки цвета увядшей розы на окнах, как и все вокруг, были словно покрыты тусклой патиной древности и, самое важное, несли отпечаток многих поколений семьи Феллоуз.
— Вот это да, — коротко подытожил Бен.
Роуз ничего не сказала, только улыбнулась и с довольным видом вздернула подбородок. Ее глаза горделиво блестели, нос был похож на двугранник. Именно в этот момент, верно рассчитав время, ее дочь тихонько спустилась по огромной лестнице, касаясь перил одной рукой. Ее темные прямые волосы были коротко пострижены и блестели (я заметила, что на голове у нее бархатная повязка в стиле восьмидесятых). На ней была простая узорчатая рубашка от Либерти и старая юбка, которую я помнила по прошлым встречам. Но было и кое-что новое: широкая, приветливая улыбка и огонек в темных глазах.
— Люси! Наконец-то ты здесь! — воскликнула она. — Как здорово! Мы так ждали, когда же ты приедешь!
— Правда? — оторопело произнесла я, пытаясь скрыть изумление. — Боже, как мило, Лавиния.
Она клюнула меня в щеку, и я спрятала свое смущенное лицо в ее волосах.
— Тебе так понравится в амбаре, — затараторила она. — Все, кто был там, просто в восторге. Скорее бы тебе показать! Должна признать, мы с мамой здорово потрудились, и теперь, когда ремонт закончен, я даже немного тебе завидую! Сама бы не отказалась там поселиться!
— Не говори ерунду, Лавиния, для одного человека там слишком много места, — отрезала ее мать, явно испортив ей настроение.
— Ну да, мамочка, я на самом деле вовсе не имела в виду… — Она обиженно отвернулась.
— Уверена, там просто замечательно, — поспешила успокоить ее я. — Жду не дождусь, когда можно будет посмотреть. А ты, Лавиния… — Я одобрительно оглядела ее с головы до ног. — Позволь сказать…
— Что я поправилась? — Она рассмеялась. — Позволяю. На тринадцать килограмм, между прочим, хотя в основном вот здесь. — Она показала на свой внушительный бюст. — Но я чувствую себя великолепно. Намного лучше, чем раньше.
— И выглядишь тоже, — с облегчением улыбнулась я. Два года назад бедняжку Лавинию бросил ее жених.
Пирс, который струсил, когда начали рассылать свадебные приглашения и присылать подарки. Она так и не оправилась от потрясения и резко сдала. Она бродила по дому, словно привидение, и не могла ни есть, ни спать месяцами. Всю жизнь ее готовили к престижному замужеству, к жизни в престижном доме, в престижном графстве, как героиню романа викторианской эпохи. Но когда она наконец поймала на удочку совершенно безобидного и не очень обаятельного поклонника, он представил себе их будущее и сбежал. И неважно, что он ржал, как идиот, натягивал штаны аж до подмышек и производил не менее приятное впечатление, чем свинья: ведь ему принадлежал особняк, который, конечно, нельзя было сравнить с Незерби, но это все же был «дом, в который не стыдно пригласить гостей», как Лавиния однажды восхищенно мне сообщила. И потеряв его, она была уничтожена. Я сомневалась, что ей удастся пережить позор, но, глядя на нее сейчас, видя, как светятся ее каре-зеленые глаза, я с облегчением поняла, что у нее все в порядке. Она выглядела лучше, чем когда-либо.
Мне вдруг стало стыдно за мои мысли и подозрения. Я посмотрела на этих троих, которые нетерпеливо улыбались, глядя на меня, и поняла, что они — очень добрые люди, и все у меня будет в порядке. В моем воображении я просто позволила им раздуться до гротескных размеров, превратиться в помпезные карикатуры, троллей голубых кровей, а на самом деле они совсем не такие, они обычные деревенские жители, которые очень даже радушно меня встречают.
— Уверена, все мы будем здесь очень счастливы, — улыбнулась я.
— Итак, — Роуз радостно хлопнула в ладоши, — пойдемте же, отведем мальчиков в гостиную и угостим их апельсиновым соком и печеньем, а потом приготовим маме чашку кофе. — Она свернула налево по отделанному панелями коридору. — Я подумала, что здесь будет уютнее. Будем надеяться, что собаки не утащили пирожные!
Роуз выбрала для нашей ознакомительной беседы одну из немногих уютных комнат в этом громадном мавзолее. Когда мы приезжали с Недом, она ни за что бы не позволила хватать пирожные прямо из пакета,
