Они молча дошли до конца довольно длинной аллеи и наконец оказались на широком, выложенном мраморной плиткой дворе, окруженном со всех сторон множеством небольших и очень разных по стилю храмиков.
Повторяя действия Риши, Кристина сняла босоножки и смочила стопы, потом сполоснула руки под краном, и они направились к старой на вид постройке с верандой, расположенной в центре двора.
Прикоснувшись пальцами к ступенькам, ведущим на веранду, а потом к собственным лбам – в знак почтения святому месту, как догадалась Кристина, – они поднялись на веранду. За решетчатой дверью, ведущей во внутреннее помещение, Кристина увидела большой квадратный очаг, в котором тлело огромное бревно. Она дождалась, пока Риши дочитает свою молитву, а потом легонько тронула его за плечо.
– Это место священного огня, – тихо пояснил он. – И этот огонь горит здесь, не угасая, в течение шестисот лет. Этот ритуал поддержания священного огня, над которым читают молитвы и совершают подношения, является одной из основных практик шиваитов-аскетов. Говорят, Шива никогда не покидает таких мест и помогает всем, кто обращается к нему с молитвой.
Кристина понимающе кивнула и молча последовала за ним. Они обошли все мелкие храмики, воскуряя у шива-лингамов благовония, а потом, спустившись по крутым ступенькам, оказались у кипящей, мутной речки.
– Это ведь та же речка, что течет мимо моего дома, – обрадовалась своему открытию Кристина и, бросив босоножки на камень, по очереди окунула в воду стопы.
– И ты хочешь в ней искупаться, – усмехнулся он.
– Нет. Пожалуй, будет лучше, если я дождусь конца сезона дождей. Надеюсь, тогда вода в этой речке будет прозрачной.
– Небесно голубой, – поправил он.
Кристина невольно подняла лицо к небу и увидела, что оно затянуто тучами. Воздух становился плотнее и удушливее.
4
У реки, кроме них, никого не было.
– Похоже, сейчас хлынет дождь? – спросила она.
– Не сейчас. – Он посмотрел на часы и усмехнулся. – Хотя мог бы и поторопиться, зная, с каким нетерпением ты ждешь его.
– Я совсем его не жду! – крикнула она и вдруг, перепрыгнув на камень, наполовину скрытый под водой, зачерпнула в ладони воды и плеснула ему в лицо.
– Ах, вот ты как! – В один миг он оказался на камне напротив нее и, не дав ей сообразить, что собирается сделать, отплатил тем же.
Она вскрикнула и, не раздумывая, снова склонилась и одним махом руки послала в него каскад сверкающих капель. Он не заставил себя ждать с ответом. Ее возмущенный крик снова огласил пустынные берега, и, разгорячившись, она опять зачерпнула в обе ладони воды.
Но противник внезапно с камня исчез. Разочарованно уронив воду обратно в речку, она резко обернулась и увидела, что он стоит на огромном белом камне за ее спиной. От неожиданности она невольно попятилась и поскользнулась… Но упасть не успела, потому что угодила прямо в его руки.
Ее покрытое капельками лицо застыло напротив его лица. Тяжело дыша, они уставились друг на друга, как две испуганные птицы.
– Посмотри, я вся мокрая… И это… ты виноват… – прошептала она сбивчиво и тревожно.
– А была бы еще мокрее, если бы я не успел поймать тебя.
Его теплое дыхание обдало ей щеки. Крепкие руки еще сильнее сомкнулись вокруг ее трепещущего тела и, казалось, не собирались ее отпускать. И в эту минуту ей вдруг стало даже страшно подумать о том, что он выпустит ее из своих объятий. Ей хотелось, чтобы он держал ее вот так до конца жизни, до последнего дыхания – крепко и надежно.
– И как, интересно, тебе удалось поймать меня? – пробормотала она и удивилась, не узнав собственного голоса.
– А я знал, что ты вот-вот соскользнешь с камня, – ответил он хрипловатым шепотом.
– Правда?
Ей снова от волнения стало трудно дышать. Она чувствовала всем телом упругую силу его торса, окутывающее тепло, исходящее от него, его дразнящий запах. Она чувствовала, как под влажной тканью ее пенджабского платья по коже танцуют бесчисленные бабочки блаженной дрожи.
– Правда.
Его губы были так близко от ее губ, что, казалось, поцелуй был просто неизбежен. И все же он медлил. Его турмалиновые глаза, подернутые страстью, с нежным удивлением смотрели на нее.
– А еще? Что еще ты знал?
Она понимала, что лепечет чепуху, но пыталась зацепиться хоть за какую-нибудь мысль, только бы не утонуть в его глазах.
– А еще я знал, что мне хочется тебя поцеловать, – с шокирующей ясностью проговорил он.
– Тогда… поцелуй меня…
Слова слетели с ее губ с легкостью ветерка, и губы остались чувственно приоткрытыми. Манящие и ждущие, они были похожи на влажные лепестки распускающейся на рассвете розы. Как осторожный шмель, он склонился к ним и бережно коснулся своими жаркими губами. Пронзительная дрожь прокатилась по всему ее телу и заставила сомкнуть уже ничего не видящие, бесполезные глаза.
Он сильнее и сильнее впивался в ее губы, и уже совсем не понимая, что делает, она обвила руками его шею и крепче прижалась к нему. Будто боялась, что он прервет поцелуй.
Где-то высоко над их бездумными головами проворчал гром, но они не услышали его. Вскоре тяжелые дождевые капли заплясали по их головам и плечам, а потом поползли по разгоряченным лицам.
Последний глоток его поцелуя был жадным и нетерпеливым. А потом был мучительный разрыв, и Кристине показалось, что от ее сердца безжалостно оторвали самую его счастливую частичку, и все ее существо вмиг лишилось источника блаженства.
Она широко распахнула полные недоумения глаза и, все еще слабо осознавая, что произошло, почувствовала, как он схватил ее за руку, другой рукой подобрал с камня ее босоножки и потащил за собой.
– Бежим, – решительно скомандовал он.
– Куда?
– К машине. Пока не разразилась гроза.
– А откуда ты знаешь, что будет гроза? Может, это обычный дождь? – не унималась она, пытаясь на ходу перевести дыхание.
– Знаю. Мой внутренний барометр сообщил мне об этом.
– Ты что, так сильно боишься грозы? – снова спросила она, удивляясь, что сама так быстро перестала ее бояться.
Он резко остановился, повернулся к ней и взял за плечи. Они стояли на узком бетонном мостике, переброшенном через ручей, стекающий в реку, над которым склонилось, широко раскинув могучие ветви, старое дерево бодхи. Дождевые капли, как отчаянный джазовый пианист, с силой ударяли по широким, похожим на сердечко листьям, заставляя их петь задорным многоголосьем.
– Нет, ни дождя, ни грозы я не боюсь, – сказал он, заглядывая в ее протрезвевшие, удивленные глаза. – Но я боюсь многих других вещей.
– И каких же? – спросила она, чувствуя, как под его взглядом у нее перехватило дыхание.
– Я боюсь… – В его глазах появился насмешливый блеск. Заметив, что она с нетерпением ждет его ответа, он помедлил и, наконец, добавил: – Я боюсь… мышей.
– Что? Ты боишься мышей?
– Да, – ответил он серьезно. – А еще я боюсь пауков.
– Ты обманываешь! – воскликнула она. – Ни за что не поверю, что ты боишься мышей и пауков! Они ведь такие маленькие и беззащитные. Как их можно бояться?
Она с недоверием уставилась ему в глаза.
– Правда, – сказал он. – Я очень их боюсь.
