вернуться на подиум, хотя и хочет этого. Она понимала, что ее жизнь больше не будет такой, как прежде. Карла не знала, чего ей ждать от будущего. Она жила сегодняшним днем. Загадывать на больший период времени было невозможно.
Она сварила свежий кофе и поставила кофейник на стол.
– Что это такое? – спросила Рейн.
– Постоянно пишут, – ответила Карла. – Хорошие, сумасшедшие и отвратительные.
Рейн, прочитав одно из писем, поежилась и уронила его на стол.
– Больной ублюдок, – пробормотала она. – Ему нужна помощь, и лучше в виде смирительной рубашки.
– А может, это женщина. – Карла пожала плечами. – Как обычно, от анонима.
– Почему ты не сжигаешь эту дрянь после первой же строчки? – спросила Рейн.
– Потому что… Я не знаю… Я надеюсь отыскать там подсказку.
– Подсказку? – нетерпеливо перебила Рейн. – Мы говорим сейчас о бреде больных, сумасшедших людей. Как ты можешь верить этому дерьму?
Карла заколебалась и сглотнула.
– Может, это наказание…
– За что? – спросила Рейн.
– За вещи, которые я делала в прошлом.
– Ах, в прошлом… – Рейн собрала конверты в аккуратную стопочку. В ее голосе слышалось волнение. – Мы все совершали в прошлом поступки, вспоминать о которых неприятно. Покажи мне человека, у которого иначе. Я воткну в него иголку, чтобы убедиться, что он живой. Никто не имеет права судить…
– Бог имеет право.
– Бог? С каких это пор ты веришь в Бога?
– Рейн, насмехаться легко…
– Я не смеюсь над тобой, – возразила Рейн. – Но я хочу услышать, что это за Бог, который заморозил твое прошлое и теперь требует покаяния. Не тот ли это Бог, который сказал: «Пустите детей приходить ко Мне»?
– Пустота, – сказала Карла, – ничто не может наполнить ее. Должна быть причина…
– Да, – согласилась Рейн. – Было совершено ужасное преступление. То, что случилось с тобой и Робертом, – это трагедия, а не наказание. У тебя еще есть такие письма?
Карла вытянула ящик шкафа и высыпала его содержимое на стол.
– О боже!
Письма не помещались на столе. Рейн сгребла их в кучу, отодвинула подальше от Карлы и указала ей на дверь кухни.
– Иди наверх и сними этот ужасный халат. Ты похожа в нем на медведя. Тебе нужно убираться отсюда – и быстрее. У меня хорошие новости. Мне предложили работу. Я расскажу о ней за обедом.
Когда Карла вернулась, Рейн уже успела разложить письма в две стопки.
– Это должно исчезнуть, – указала она пальцем на одну из них.
Карла заметила, что эта стопка была намного меньше, но именно эти письма занимали ее мысли. Рейн открыла заднюю дверь. Дождь уже перестал. Сквозь облака проглядывало солнце. Она вытащила жаровню в центр террасы и наполнила ее письмами.
– Люди, которые написали эту грязь, не имеют к тебе и к твоему прошлому никакого отношения. – Она протянула Карле коробку спичек. – Подожги их!
Первая спичка быстро погасла, но вторая разгорелась. Карла подожгла одно письмо, другое… Они смотрели, как бумага сворачивается и темнеет, оскорбления на мгновение проступают и исчезают навсегда.
Во время обеда в «Шинс» Рейн рассказала ей, что британская сеть магазинов «Фуксия» намеревается открыть в Ирландии шесть фирменных магазинов. Они наняли Рейн сделать дизайн их коллекции непромокаемой одежды.
– Рейнвер, – сказала она, и они чокнулись бокалами. – Как же еще ее назвать?
– За Рейнвер. – Карла посмотрела в окно. Снова начался дождь. – Похоже, твоя коллекция будет пользоваться успехом.
– Придется много путешествовать, – Рейн нахмурилась.
Ее оживление сменилось озабоченностью. – Мама сейчас вроде чувствует себя хорошо, но я подозреваю, что она, как когда, скрывает от нас реальное положение вещей.
– Я позабочусь о ней, – заверила Карла. – Мне надо чем-нибудь заниматься. Этот случай попортил ей немало крови…
– Неправда, – возразила Рейн и покачала головой. – Наоборот, он сделал ее сильнее. Она не собирается умирать, пока Исобель не вернется домой.
Карла крутила бокал в руке и расплескала вино на стол.
– Четыре месяца, – сказала она. – Я не верила, что проживу и три часа.
– Ты сильная, – ответила Рейн. – Сильнее, подозреваю, чем мой брат.
– Глупости.
– Правда? Он много пьет?
– Не очень.
– В смысле?
– Ему не нравится работать в офисе.
– Может, он хочет получить пулю в лоб? – резко спросила Рейн. – Он может выглядеть, как обычный парень, но теперь его узнают.
– Он хорошо понимает степень риска. Все изменилось, Рейн. Все. Я просыпаюсь утром и думаю, смогу ли встать с постели. Смогу ли дойти до душа, до кухни. Смогу ли выйти из этого ресторана. Звонит телефон, и я думаю, что, может быть, что… может, сегодня… или никогда… О боже! Я сейчас расплачусь, и все будут на нас пялиться.
– Нет, не будут, – Рейн схватила ее руку и крепко сжалa. – Успокойся, Карла, вот так…
В тот вечер она сидела перед телевизором и ждала Роберта. В передаче «Неделя на улице» показали Эдварда Картера. Обычно, если его показывали по телевизору или вспоминали о нем по радио, она сразу же переключала станцию, но сейчас так и сидела, не притронувшись к пульту. У него брали интервью по поводу трибунала, который занимался коррупцией и злоупотреблением служебным положением в высших эшелонах власти. Эдвард Картер, с тех пор как ушел в политику, немного набрал вес, что придавало ему солидности. Его темные волосы с редкой сединой были достаточно длинными, чтобы он выделялся на фоне других политиков.
Компания «Картер и Кей» превратилась в «Кей коммьюникейшн», когда он продал свою часть акций и ушел в политику. Чем не отличное занятие? Он мог жонглировать словами, словно мячиками, точно зная, куда они в конце концов приземлятся.
Именно Джош Бейкер первым прозвал его Шпорой. Кличка прижилась. Карла подозревала, что Картер был даже рад ей, поскольку воображал себя шпорой, которая впивается в брюхо правительства.
На следующее утро она позвонила в его офис в избирательном округе. Секретарь извинилась и сказала, что не сможет соединить с ним, поскольку он уехал в Дойл Эрян.[4] Если она захочет назвать себя, секретарь передаст информацию Картеру.
– Скажите, что с ним хочет поговорить Карла Келли.
Пауза на другом конце провода была полна сочувствия.
– Конечно, я передам, мисс Келли.
Он перезвонил час спустя. Они договорились встретиться на следующий день.
Глава тринадцатая
Сюзанна
