наших сообществ. Спрашивается, о каком контакте между людьми и муравьями может идти речь, если устройство наших цивилизаций столь разительно отличается?
— По-моему, вы утрируете, — попробовал возразить я. — В качестве примера вы выбрали сообщество неразумных насекомых и пытаетесь представить муравейник как цивилизацию.
Валентин Сергеевич рассмеялся.
— Это из каких же соображений вы лишаете муравьев разума? Опять антропоцентрических — потому что с позиции человека вы не видите в поведении муравьев разумности? Давайте проведем мысленный эксперимент — вы берете палку и ворошите муравейник. Что будут делать муравьи? Муравьи-солдаты атакуют вас, стремясь укусами если не убить, то отогнать, муравьи-строители начнут восстанавливать муравейник, муравьи-санитары займутся погибшими особями… А теперь представим, что кто-то из высокоразвитой цивилизации возьмет громадную палку и поворошит наш «муравейник», допустим, Москву. Что будут делать люди? Вооруженные силы атакуют неприятеля всеми возможными средствами, силы гражданской обороны начнут разбирать завалы, похоронные команды — хоронить погибших… Так кто из нас разумен, а кто нет? Или вот такой пример, вроде бы из иной области, но на самом деле той же, только рассмотренной под другим углом зрения. Человек подходит к дереву и видит, что высоко на тонкой ветке висит груша. Как ее достать? Очень просто — он берет палку и пытается ее сбить. А в это время в кустах по соседству сидит себе такой серенький, ушастенький кролик и оценивает действия человека. «Какое примитивное животное, — думает кролик. — Во-первых, груша незрелая, во-вторых, зачем тратить столько усилий, когда проще «приказать» груше созреть и упасть прямо в лапы?»
Я не нашелся что ответить, но, на мое счастье, раздался звонок в дверь.
— Доставка продуктов прибыла, — сказал я, вставая.
— Вы цыплят-гриль заказали? — спросил Валентин Сергеевич.
— Да.
— Тогда готовьтесь к концерту… — вздохнул он.
Я недоуменно посмотрел на него, но, так и не получив разъяснения, пошел открывать дверь. И, только расплатившись с посыльным и закрыв за ним дверь, понял, что подразумевалось под концертом.
Из соседней комнаты, учуяв залах горячего гриля, с мявом выскочил кот и начал бросаться на объемистый пакет.
— Во-от… — назидательно протянул Валентин Сергеевич. — Такой у меня Пацан. Его «Китекат» не корми, а дай поглодать косточки цыплят-гриль. С таким хрустом поглощает, что всем собакам в округе завидно.
Я бросил взгляд на пса. Сэр Лис держался с достоинством и осуждающе взирал на кота.
— Как бы драки не вышло… — пробормотал Валентин Сергеевич, встал с кресла, схватил кота за шиворот, зашвырнул в другую комнату и быстро захлопнул дверь. Тотчас с обратной стороны в дверь шмякнулось тело кота и донесся протяжный, требовательный вой.
Я выставил на стол продукты, а Валентин Сергеевич развернул фольгу на одном из цыплят и начал отделять мясо от костей.
— Накормлю побыстрее, — объяснил он, — а то, бедняга, совсем изведется.
К грозному вою из-за дверей добавилось ожесточенное царапанье филенки.
Валентин Сергеевич сложил кости на одноразовую тарелку и скрылся в соседней комнате. Вой, как по мановению волшебной палочки, прекратился, послышалось рычание и столь громкий хруст, что брала оторопь. Можно сказать, нецензурный хруст, отнюдь не приличествующий коту.
Я покосился на пса.
— Надеюсь, сэр, вы будете вести себя более культурно, — сказал я ему, затем развернул порцию цыпленка и поставил на пол.
Пес тяжело вздохнул и принялся аккуратно есть, неторопливо объедая мясо и оставляя кости.
— М-да, сэр, а вы, оказывается, очень старый пес. Зубы сточились, и кости уже грызть не можете. Наверное, потому и выгнали…
Неожиданно я подумал, что сегодня мной не интересовался никто из той самой таинственной организации, которая вчера занялась делом вплотную, К чему бы это? Затаились, перегруппируют силы после смерти веснушчатого парня?
В комнате вновь появился Валентин Сергеевич с двумя рюмками.
— А теперь, Артем, — сказал он, — давайте выпьем за знакомство.
Я распечатал бутылку коньяку, налил в рюмки, и мы выпили.
— Хороший напиток, — причмокнул губами писатель. — Давненько не потреблял.
— Неплохой коньячок, — согласился я, закусывая. Некоторое время мы ели молча, затем я решил взять бразды правления разговором в свои руки.
— Валентин Сергеевич, я внимательно слушал вас… Любопытная ситуация получается. В летающие тарелочки вы не верите, в возможность контактов с иными цивилизациями тоже… В то же время пишете фантастику. О чем же вы пишете?
— Вот, — рассмеялся писатель. — Это хороший вопрос. О человеке. О его возможностях, в том числе и еще неизвестных. О пытливости ума в неординарных ситуациях. К сожалению, в обычной литературе об этом ярко сказать нельзя. Разве что в детективной, но, право слово, сюжет в детективах, несмотря на свою динамичность, практически всегда опирается на низменные пороки человека. Миром правят деньги, но двигает прогресс бескорыстное любопытство, и лучше, чем в фантастике, об этом не скажешь.
В это время в комнату стремительно вбежал кот, подскочил к тарелке пса, оттолкнул его и с жадностью набросился на цыпленка, проявляя только что упомянутые «низменные пороки». Мы оцепенели, думая, что сейчас разгорится драка. Ничего подобного. Пес отодвинулся, скептически посмотрел на кота и ушел к окну, где сел с гордым и независимым видом.
— Вы уж нас извините, разведя руками, нервно хохотнул Валентин Сергеевич, — такие мы беспардонные. Это собаку можно выдрессировать, а кота никак нельзя.
Сэр Лис пренебрежительно фыркнул.
Глава 8
За бутылкой коньяка мы просидели до позднего вечера. От спиртного Валентин Сергеевич размяк и пустился в разглагольствования о фантастике. Он сменил менторский тон на доверительный, и, хотя по- прежнему чувствовалось превосходство его эрудиции, беседа протекала на равных. Всю свою жизнь я умело избегал разговоров о гадалках и предсказаниях, но сейчас рискнул и, пользуясь тем, что писателя в первую очередь интересуют неординарные человеческие способности, направил беседу именно в это русло. Как и на все прочее, и по этому вопросу у писателя было свое мнение. В предвидение будущего он не верил, считая, что время неподконтрольно, поэтому стопроцентное предсказание событий невозможно. Прошлое, по его мнению, незыблемо и неизменяемо, а будущее настолько многовариантно, что предсказывать какое-либо событие можно лишь с какой-то долей вероятности, основываясь на чисто логических предпосылках. Например, когда вырыт котлован, то не составит особого труда предсказать, что дом будет построен. Если при этом подрядчик, воруя, нарушает технологию и в состав связующего раствора кладется меньше цемента, то также легко предсказать, что дом со временем рухнет. Но предсказать, что дом рухнет точно через пять лет шесть месяцев и три дня в двенадцать часов пополудни, никому не под силу. При этом скепсиса у писателя было сверх меры, любое экстраординарное событие он старался рассмотреть с реалистических позиций, что порой вызывало у меня легкое недоумение: фантаст — и так рассуждать… Прежде всего, все туманные предсказания вроде «с востока на Европу нахлынут темные силы» он сразу отмел как несостоятельные и некорректные, впрочем, и им дав объяснение. Во-первых, на Европу ни с запада, ни с севера, ни с юга ничего, кроме вод Мирового океана, «нахлынуть» не может в силу ее географического положения, а во-вторых, под «темными силами» можно трактовать все, что угодно: от орды монголо-татар до эпидемии гонконгского гриппа. Когда же я спросил, как быть с удачливыми игроками, срывающими банк в рулетку раз, два и три подряд, то и тут он нашел реалистическое объяснение, но перед этим, хитро покосившись на меня, рассказал анекдот.
