— Сидеть! — вновь гаркнул прозрачный человек, и его голос мне показался знакомым.
Скосив глаза, я увидел, что у дверей стоит второй «водянистый» силуэт.
— Где он?! — спросил стоявший передо мной, и невидимое дуло сильнее надавило на грудь.
— Кто?
— Не строй из себя дурочку! Где он?
Непроизвольно я посмотрел на Бескровного, продолжающего как ни в чем не бывало спать.
— Вот он, — указал на диван.
— Не прикидывайся, что не понимаешь, о ком спрашивают!
Я пожал плечами, постаравшись изобразить на лице полное недоумение.
Скрипя деревянными ступеньками, по винтовой лестнице со второго этажа спустился третий «водяной».
— Наверху никого нет, — сказал он.
— Опоздали… — разочарованно протянул стоявший передо мной, и вдруг водянистый силуэт стремительно помутнел и превратился в Ремишевского.
На нем был все тот же костюм от «Carden», но правую руку по самый локоть, как перчатка, охватывало странное оружие. Точно из такого палили бравые спецназовцы во время погони за малым стопоходом.
Перехватив мой взгляд, Ремишевский убрал оружие от моей груди, и оно, будто живое, щупальцем скользнуло в рукав. Словно его и не было.
— Можно отключить камуфляж, — сказал он, и я снова увидел, как два водянистых силуэта превращаются в молодых ребят в черной форме спецназа.
Ремишевский нагнулся, заглянул мне в глаза.
— Я повторяю — где он?
— Так вы не писателя ищете? — удивился я. — Тогда, наверное, рыжего пса. Сожалею, но был вынужден швырнуть его с обрыва в реку — уж очень он себя некорректно вел в гостях. И он поплыл к другому берегу. Надеюсь, не доплывет.
Ремишевский досадливо скривился и выпрямился.
— Разбудите второго, может, от него будет больше толку! — приказал он.
— Хэ-хэ, — осклабился я. — Не советую будить. Вряд ли он сможет вам что-нибудь сказать. А вот облевать — вполне.
Один из спецназовцев шагнул к дивану, нагнулся над Бескровным, но тут же отпрянул, обмахиваясь ладонью.
— Что так? — нагло поинтересовался я. — Перегар не нравится? А я собирался предложить вам разделить компанию. — Плеснув в бокал тоника, добавил коньяка и пригубил. — Не желаете?
— Нет, — отрубил Ремишевский.
— Вот… — со вздохом проронил я. — И вы хамите. Сами сигать с обрыва будете или мне вас в реку швырять?
Спецназовцы никак не отреагировали на мои слова. Стояли с постными, ничего не выражающими лицами, словно истуканы. Похоже, и в этом мире представители силовых структур не отягощены чрезмерной интеллектуальностью.
— Самоуверенности вам не занимать, но вряд ли у вас что-либо получится, — криво усмехнулся Ремишевский, демонстративно вынул из кармана пятак, согнул его между пальцами.
— Знаем, знаем, — притворно замахал я руками. — Видеть не видели, но наслышаны.
— Тогда зачем комедию ломаете? Ремишевский бросил согнутый пятак на журнальный столик, не став сворачивать его в трубочку.
— Помилуйте, — продолжал я, — какую комедию? Это вы спектакль разыгрываете. Режиссер, — я указал на Ремишевского, — и два актера. К чему они спецназовскую форму нацепили? Что, у вас другой формы нет, нашу копируете?
— Да, копируем, неожиданно легко согласился Ремишевский. Видимо, решил избрать другую тактику. — Стараемся не отрываться от реалий вашего мира. Привычно вам видеть стражей порядка в спецназовской форме, значит, мы такими и будем.
— А зачем в благополучном мире с высокоморальным обществом стражи порядка? — вкрадчиво поинтересовался я.
Ремишевский не ответил. Он подошел к телевизору, посмотрел на экран, заглянул сзади, потрогал импровизированный антенный шнур, хмыкнул.
— Неужели сами додумались?
— Обижаете, гражданин начальник! — повторил я любимую фразу Бескровного. — Зачем отказываете нам в сообразительности?
— Ваша сообразительность здесь ни при чем, — раздельно проговорил Ремишевский. — Без ЕГО помощи вам бы никогда не получить сигнал из-за купола. Куда бы вы ни подсоединили антенный шнур.
Я согнал язвительную улыбку с лица. Если раньше я ерничал, говорил с издевкой, то сейчас по- настоящему захотелось схватить Ремишевского за шиворот и отправить вслед за Сэром Лисом. Что за напасть такая, второй раз встречаюсь с этим получеловеком и второй раз хочется схватить его за шиворот? Пальцы даже ощутили ворот cardenовского пиджака.
— Тогда позвольте узнать, почему вы запрещаете нам смотреть передачи с Большой Земли?
— С Большой Земли? — Брови Ремишевского подскочили. — Вы что, себя партизанами в тылу врага возомнили? — рассмеялся он! — Еще нас фашистами обзовите. Никто вам ничего не запрещает, это просто свойство защитного купола.
— Ой ли? Вы хотите сказать, что позволите нам смотреть это?
Ремишевский на мгновение задумался, затем пожал плечами.
— А почему бы и нет? Только не так… — Он нагнулся к телевизору и провел рукой по задней стенке.
Изображение на экране мигнуло, и тотчас на нем прорезались все цвета, а звук стал чистым.
— Смотрите сколько угодно, и все каналы, — ухмыльнулся он.
Я обомлел. Не ожидал такого подарка. Спецвыпуск новостей закончился, шла какая-то развлекательная программа, но заставка в углу экрана подтверждала, что это российский канал.
— Уходим, — сказал Ремишевский своим сопровождающим. — Они не знают, где он. Не такой он дурак, чтобы оставить свои координаты.
Спецназовцы развернулись и с четкостью вымуштрованных, до полного оболванивания солдат направились к выходу. Было в их движениях что-то неприродное, механическое, роднившее их с «сельскохозяйственной сколопендрой».
— Минутку! — спохватился я, когда спецназовцы вышли и Ремишевский ступил на порог, чтобы последовать за ними.
— В чем дело? — обернулся он от дверей.
— Если вы такие добрые, то не могли бы восстановить и телефонную связь с внешним миром?
— Нет. Этого мы вам позволить не можем.
— Почему? Чего вы боитесь? Что о вас узнают? На купол сбросят водородную бомбу и вашей миссии придет конец?
— Именно этого и боимся, — подтвердил Ремишевский. — С нами ничего не случится, купол выдержит ядерный удар всего арсенала человечества. Но выдержит ли человечество такую атаку? Последствия ядерного взрыва проявятся не внутри купола, а снаружи. Если вы не цените человеческие жизни, то мы не собираемся терять такой богатейший материал. До свидания.
Глава 19
Материал… Надо же, каким словом обозвал человеческие жизни. Или тела? Будто это полупродукт для промышленных технологий. В обмолвку я не верил — слишком много имел доказательств, что не все в розовом мире «прекрасно и удивительно». Зачем, спрашивается, в таком «благополучном» обществе
