— Что? — спросил Майер.
— Следы! Варан-то, смотрите, с той стороны прибежал, где стена. И как это может быть?
— А ведь и верно, — сказал Хейниц, всматриваясь''. — Следы далеко тянутся. Мы ведь у самой стены сели?
— Точно у нее, — заверил ефрейтора Стихарь. — Я только чуть-чуть назад сдал, метров на десять, не больше. И сразу на посадку пошел. Вертикально.
— Так, — веско произнес Велга. — Вот об этом я на самом деле и думал. Машину не пропускает, а человека или животное… Ладно. Стойте здесь, а я попробую. — И он, повернувшись, решительно зашагал на север, в сторону близкой невидимой стены.
Майер, Хейниц и Стихарь, затаив дыхание, смотрели в удаляющуюся спину лейтенанта. Вот он, не снижая темпа, одолел два десятка метров, вот еще десяток… и еще один… и еще.
— Неужели получится? — недоверчиво пробормотал Хейниц.
И тут лейтенант остановился, повернулся к ним лицом, махнул рукой и крикнул:
— Эй, Валера!
— Я! — откликнулся боец.
— Садись в машину и попробуй подлететь ко мне!
— Понял!
— Он хочет проверить, — догадался Майер.
— Хорошая мысль, — кивнул Хейниц.
Валерка скользнул в кабину, приподнял гравилет над песком и медленно двинулся в сторону Велги. Аппарат одолел несколько метров и встал как вкопанный. Чуть слышно загудел двигатель — это Валерка прибавил мощности, но без всякого результата. Силовое поле все так же не пускало машину дальше определенной границы.
— Ну, вот и ответ на вопрос, — удовлетворенно заявил Велга, вернувшись назад по собственным следам. — Значит, выбраться отсюда можно. Что и требовалось доказать.
— Странно, что Хан не сказал нам об этом, — задумчиво произнес Хейниц. — Неужели не знал? Трудно поверить.
— А мне нетрудно, — заявил Валерка. — Сейчас я вспомню, как это называется… А, стереотип мышления, вот! Попробовали раз-другой на гравилете, не получилось, и — все. Значит, нельзя. И больше уже об этом не думали. Да и зачем, на самом деле, думать-то? Еда есть, женщины есть, полная свобода в радиусе ста километров тоже есть. Да и законопослушные они все, хоть и с отклонениями. Воспитаны так потому что. Между прочим, я от бывшего зэка слышал, что для побега особый кураж нужен. Не всякий на это способен, даже когда уйти можно по-легкому. Психология такая у человека. Сказано сидеть, вот и сидят. А поведут на смерть — тоже пойдут как миленькие.
— Стадный инстинкт, — определил Велга. — Может, ты и прав. Но, честно сказать, я тоже пока не знаю, что нам делать с этим открытием. Уйти можно, и это, разумеется, хорошо. Осталось только выяснить, куда именно нам идти.
— Э, разберемся! — беспечно махнул рукой Валерка. — Главное, лично мне как-то сразу легче дышать стало.
— Это потому что воздух остывает, — усмехнулся Майер. — Солнышко-то вон уже совсем низко.
— Да, — сказал Велга. — Пора возвращаться. Давай, Валера, заводи. И свяжись с нашими — пусть сгоношат что-нибудь на ужин. А то что-то я от всех этих волнений здорово проголодался.
Глава 27
Ушедший день забрал с собой изнуряющий жар солнца, а сменившая его ночь хоть и не принесла особой прохлады, но все же давала возможность относительно легко дышать на открытом воздухе, а не прятаться в помещения с искусственным климатом.
Пока Велга, Стихарь, Майер и Хейниц летали на разведку, остальные выбрали пустующий дом на западной окраине городка и перенесли туда нехитрые пожитки отряда — жилье наверху служило чем-то вроде гостиницы для вновь прибывших, и долго его занимать, как объяснил Хан и девушки, было нежелательно.
Теперь они все сидели во дворе этого дома за обширным столом под увитым виноградом навесом, пили чай и обсуждали сложившуюся ситуацию. Несколько искусно спрятанных в виноградных листьях ламп бросали на стол яркий, но мягкий свет, отчего ночь за пределами двора казалась еще более черной и непроницаемой для взгляда, чем была на самом деле.
Где-то вдалеке трещали цикады, и не успевший как следует остыть ветерок нес на себе прихваченный на окрестных сопках сухой запах выгоревшей на безжалостном солнце травы.
— Хорошо как, — промолвил Сергей Вешняк, наливая себе уже третью по счету чашку. — Покойно. Все живы, сыты… Хорошо.
— Хорошо-то хорошо, — тут же не упустил возможности вставить слово Валерка Стихарь, — да ничего хорошего. На севере, за барьером этим силовым, жаркая пустыня. Родные, мать их, Каракумы. Ни воды, ни тенечка. До ближайшего места, где люди живут, как мы уже знаем, двести с гаком кэмэ. И как мы их, спрашивается, на своих двоих пройдем? Изжаримся, к едрене фене. Солнце здесь, что твоя паровозная топка. Даже у нас в Ростове летом просто курорт по сравнению с этим Туркестаном.
— А зачем куда-то идти? — удивился Вешняк. — Тебе что, здесь плохо?
— Ты, Валера, карту бы сначала посмотрел, — сказал М amp;тышев. — Ежели, конечно, тебе не просто язык почесать охота. Речушка, которая здесь течет с юга на север, с гор, куда, по-твоему, впадает? Я тебе скажу. В другую реку. И довольно крупную. Если вдоль этой второй реки двигаться, то как раз к людям и можно выйти. Так что выбраться отсюда не особо трудно. Трудно понять, зачем и для чего. Ну, выберемся. А дальше что?
— А мне ее кто показал, карту эту? — как ни в чем не бывало парировал ростовчанин. — Ну, если река, это, конечно, меняет дело.
— Ничего это не меняет, — сказал Майер. — Миша прав. Для того чтобы куда-то идти, должна быть цель. А какая у нас цель?
— Цель у солдата всегда одна, — гордо заявил Валерка. — Вернее, две. Победить и выжить. Можно в обратной последовательности.
— Вот-вот, — кивнул пулеметчик. — Именно что победить и выжить. Насчет выжить трудностей я не вижу: заказывай любой продукт и жри, сколько влезет. И пей. Хоть лопни. И главное — совершенно бесплатно. Опять же никто в тебя стрелять здесь тоже пока не собирается. Самые опасные люди — Хан и его братия. Смешно. Отсюда следует второй вопрос. Догадываешься какой?
— Кого нам побеждать, — вздохнул Стихарь. — Брось, Руди. Я ведь прекрасно все понимаю. А спорить пытаюсь исключительно из чувства противоречия и чтобы вас как-то расшевелить.
— А то мало нас шевелили, — буркнул Майер. — Из Москвы вашей, вон, только что еле ноги унесли. Еще неизвестно, что бы с нами было, не попади мы сюда. Так бы и сгинули в том подземелье. Или наверху под танковыми гусеницами да огнем с вертолетов этих проклятых.
— Кстати о подземелье, — оживился Хейниц. — Никому не показалось странным то, как мы сюда попали?
— Что ты имеешь в виду, Карл? — спросил Дитц. — Вся наша жизнь — одна большая странность. Одной больше, одной меньше…
— Не скажите, господин обер-лейтенант, — оживился ефрейтор. — В том-то и дело, что мы уже в некотором роде можем считаться специалистами по переходам в параллельные миры. Вспомните, как это было раньше. Ну, кто вспомнит? Давайте, смелее.
— Да все помнят, брось ты свои загадки, — поморщился Шнайдер. — В чем дело-то?
— Кажется, я знаю, что он имеет в виду, — сказала Аня. — Этот переход был не похож на предыдущие. Да, Карл?
