— Кроме короля.
Хатуи кивнула:
— Кроме короля.
— Ты останешься при моем дворе, дочь Эльзевы, и будешь служить мне.
Это было немалой честью, и придворные зашептались, удивленные вниманием короля к человеку простого звания. Кто из них первым начнет интриговать против нее? Сама Хатуи казалась почти равнодушной к королевской милости.
— А что с моей подругой Ханной? Она новичок на службе, без родни и покровителей.
— Пусть она остается с тобой. Будешь ее прецептором.
Росвита подумала, что король награждает этих двух «орлиц» не столько за верную службу, сколько за то, что они принесли ему вести о сыне.
— Нужно собирать войска, — говорил тем временем Генрих Вилламу. — Как скоро мы достигнем Гента?
Ханна была больше напугана, чем польщена происшедшим. Немногие из «орлов» находились непосредственно при короле, и конечно, не такие новички, как она. Причиной страха являлся не сам Генрих, Он был идеальным королем, суровым, но с чувством юмора; с изящными манерами, но без тени надменности; милостивым, но не фамильярным; не терпящим некомпетентности и промедлений. Непривычна была атмосфера двора.
Огромные усилия короля приводили гигантскую машину двора в движение. Приходилось стягивать войска из отдаленных земель — с северо-запада, из Саонии, с южных плоскогорий Аварии, из отдаленных маркграфств востока.
Воспитанная рачительной трактирщицей Биртой, девушка не могла и представить, что сейчас можно медлить так, как медлили здесь. Она не представляла, что мелкие чины, кастеляны и даже простые слуги ругаются из-за пустяковых, как ей казалось, вопросов вроде места за королевским столом. И как мало это касалось гентийцев, запертых в стенах своего города!
«Если и дальше будет так продолжаться, все они умрут еще до того, как мы оставим монастырь», — шепнула она Хатуи. В тот же день увидела, как некая графиня извиняется перед королем за то, что набор солдат и отправка их к Генту займет у нее много дней. Владычица наша! Это было не столь отвратительно, сколь скучно. Она подавила зевок и посмотрела на Хатуи:
— Как нога?
— Пройдет, — отвечала та. — Займись своими обязанностями. А это что?
— Что?
— Кто теперь разговаривает с королем?
Ханна присмотрелась, но она не могла отличить одного графа от другого — все слились в ее сознании в один сплошной поток, непрерывную вереницу роскошных кафтанов и платьев, драгоценных камней и золота.
— Это часть твоих обязанностей, Ханна, — строго молвила Хатуи тоном, напоминавшим Вулфера. — Ты должна запомнить представителей великих домов Вендара и Варре, всю их родню и жен. Кто кого любит, ненавидит, кто на ком хочет жениться, кто кому какие земли дарит и кого чем награждает король.
— Боже! — испугалась Ханна. — Все это?
— И много больше. — Хатуи усмехнулась, смягчив голос. — Вот Лютгарда, герцогиня Фесса. Фесс лежит в самом центре королевства, поэтому путь оттуда к Генту, на северо-восток, крайне труден. А за Фессом находится Аркония, которой правит сводная сестра короля Сабела. Слышала, наверное, что она замышляет мятеж против него?
Ханна за восемь часов в Херсфордском монастыре столько слышала, что не могла даже разобраться во всем.
— И что? Что это означает для Лютгарды?
— То, что она не хочет уводить войска к Генту в то время, когда ей угрожает Сабела. Генрих сейчас зажат между эйка и Сабелой.
Ханна вздохнула:
— Столько трудностей…
— Это только начало. — Но затем Хатуи добродушно засмеялась. — Когда ты попала к нам впервые, разве было просто? Здесь не так много людей, как кажется. У себя, в Хартс-Ресте, ты ведь помнила имена всех соседей?
— Конечно!
— Вот и рассматривай королевский двор и всех, кто при нем, как одну большую деревню. Кто-то остается в ней на время, а затем отправляется по своим делам или в свои фамильные владения. Кто-то живет постоянно. Правда, Ханна, здешнее население мало отличается от простых людей. Они едят, спят и пользуются уборными, как и все. Сними с любого из них дорогой кафтан, одень в крестьянское платье, и ты не отличишь их от любого из своих прежних знакомцев.
— Хатуи!
Но Хатуи только улыбнулась и приказала наблюдать за происходящим. Ханна так и сделала. Сказанное старшей подругой острое словцо помогло преодолеть боязнь, и она постепенно стала различать всех этих герцогов и графов. Она заметила, как старик — маркграф Гельмут Виллам — зевает, слушая обещания Лютгарды отправиться завтра на рассвете. Пройдет еще несколько недель, пока войска будут собраны, и еще больше, пока они пересекут королевство.
Юноша, стоявший рядом с Вилламом, видимо, его сын, хотя Ханна и не помнила его имени, постоянно суетился и, казалось, рвался куда-то. Ивар, молочный брат Ханны, выглядел так, когда хотел отличиться какой-нибудь выходкой, например разорить птичье гнездо или отправиться надолго в лес. Молодые люди такого типа либо полны деятельной энергией, либо тоскуют и бездельничают.
Как-то поживает Ивар? Стал ли он уже монахом в Кведлинхейме? Ханна с трудом представляла себе окрестности королевства, не зная, сколько времени занимает дорога в тот или иной город. Знала только одно: запертый в монастырских стенах, Ивар будет чувствовать себя не лучшим образом. Девушка вздохнула. Сейчас она для него ничего не могла сделать. Совсем недавно ей пришлось выбирать между ним и Лиат, и Владычица в наказание разлучила ее с ними.
Герцогиня Лютгарда закончила разговор с королем и ушла. Ее сменила седая дама, тех же лет, что и Генрих.
Хатуи, склонившись к уху Ханны, прошептала:
— Маркграфиня Джудит из Ольсатии и Австры.
Герцогиня немедленно отправлялась в свои владения и обещала выслать оттуда двести человек в помощь Генту.
— И кроме того, в Фирсбарге служит аббатом мой сын Хью. Я отправлю ему послание и думаю, он тоже вышлет вам подкрепление, ваше величество.
Хью! Ханна замерла. Она почти забыла о нем, но теперь, глядя на импозантную даму, вновь с ужасом вспоминала все. Джудит была пожилой женщиной, довольно внушительных объемов и величавых манер. Тонкие черты лица с возрастом не огрубели, и теперь Ханна ясно видела сходство с Хью: яркие, глубоко посаженные глаза, надменная гримаса. Только ее черные волосы отличались от светлой шевелюры Хью. Возможно, действительно его отец — раб из Альбы, где мужчины славились красотой и великолепием золотых волос.
«Не глупи, Ханна», — шепнула она сама себе. И конечно, стала вспоминать Лиат. Добралась ли она до Гента? Жива ли? Не ранена? Помнит ли о ней Хью? Конечно, о Ханне он должен был забыть. А что, если солдат в Гент поведет он сам? Защитит ли Вулфер ее подругу?
Хатуи сжала ее запястья, ободряя, хотя и не знала, о чем Ханна думает. Сама девушка не желала рассказывать обо всем. «Нет времени для всякой ерунды», — сказала бы Бирта. Она взбодрилась, стараясь думать о том, что казалось более важным.
Позже, когда поток аудиенций завершился, Хатуи отправили к королевскому лекарю, а Ханну с поручением в гостиницу, где расположились дети короля. Войдя в гостиницу, она разглядывала с любопытством двух стражников гвардии королевской пехоты в золотых кафтанах с изображениями черных львов.
