Оливия метнула на него быстрый взгляд, умоляющий и в то же время ненавидящий.
— Грант! Ты слишком агрессивен!
— Я стараюсь быть вежливым, милая, — сказал он, поглаживая ее по плечам. Ее кремовое, без рукавов, платье на широких лямках открывало божественно прекрасные плечи и грудь, от которых мужчины не могли оторвать глаз.
Генри, охрипший от волнения, вызванного тем, что бывший муж Оливии, так открыто демонстрирует свои давно утраченные права на нее, пытался подобрать нужный тон для дальнейшего разговора с Грантом.
— Она нашла меня, когда ей понадобились спонсоры для благотворительного мероприятия.
— Нашла… вас? — Грант кашлянул, скрывая иронию.
— Никто из нас не стремился к дружбе, но… — Генри в упор посмотрел на руку, небрежно свисающую с плеча Оливии, и в его голосе прорвалось накопившееся возмущение: — Чтобы вы правильно поняли, мы нашли друг друга как умные, деловые партнеры, а остальное, никого не касается — я имею в виду наши взаимоотношения вне работы.
«Но в этом альянсе ты — мелкая сошка, приятель!» — подумал Грант, чувствуя, как закипает раздражение против этого человечка.
— Интересная и непредсказуемая штука — жизнь. Кажется, все ясно, спланировано, идет, как тебе хочется… и вдруг в мгновение ока все изменяется.
— Особенно, когда находишь такую женщину, ради которой идешь на любые перемены, — самодовольно заявил Генри.
— И Оливия, конечно же, именно такая женщина, — усмехнулся Грант.
Она не вонзила свой высокий каблук ему в ногу только потому, что кругом были люди.
— Генри, — промурлыкала она, положив холеную, ухоженную руку ему на плечо, — у меня разболелась голова. Пожалуйста, дорогой.
— С удовольствием, киска.
Она проследила за ним, пока он не исчез, и саркастически улыбнулась.
— А ты все такая же язва, Грант Медисон.
— Люди не меняются, Оливия, — сказал он, желая поскорее закончить этот фарс, — хотя иногда их пытаются заставить это сделать другие, как, например, усиленно пыталась ты вылепить из меня соответствующего твоим представлениям мужа.
— Возможно, твоему самолюбию будет нанесен сокрушительный удар, Грант, но из моей памяти исчезли воспоминания о нашем недолгом браке, — семи лет было более чем достаточно. Зачем ворошить холодную золу в камине, надеясь раздуть огонь угасшего чувства? Тем более, — закончила она, изо всех сил стараясь сохранить фальшивую, натянутую улыбку, — ты ведь пришел сюда не для того, чтобы копаться в прошлом?
— Ты права, дорогая. Копание в прошлом — не мое призвание. Мне интересна настоящая жизнь, со всеми ее страстями, неприятностями и надеждами. Ну а ты все еще живешь с папочкой? И он все так же контролирует каждый твой шаг? Он одобряет Генри, как будущего супруга дочери? И скажи откровенно, хорош ли Генри в постели?
— У меня своя квартира и своя жизнь. И тебе же объяснил Генри, что мы друзья, — произнесла Оливия, покраснев от злости.
— Ты хочешь сказать, — воскликнул он, отпрянув в притворном изумлении, — что он не… что вы не… Оливия, он что, не может? Если такая проблема действительно существует, есть очень хорошее лекарство, которое, по слухам, творит чудеса. Я говорю как врач, мне же по работе надо просматривать массу медицинских журналов…
— Замолчи! — Она чуть не расплакалась, ее самообладание рухнуло как карточный домик. — Замолчи и убирайся!
Ее взволнованное лицо мгновенно отрезвило его. Но ведь он дразнил ее нарочно, надеясь стереть с ее лица эту самодовольную маску уверенной в себе новой Оливии Уайтфилд. Ему стало горько и совестно за свое бестактное поведение. В конце концов, воевать с женщиной, бывшей женой, — это не доблесть. На кой черт ему эта словесная победа! Сейчас бы обнять ее, прижать к себе и целовать, целовать…
Но в этот самый момент раскаяния на сцене появилась менее желанная тень из прошлого, добавив боль в весь этот бред.
— Так это ты, — пропыхтел Сэм Уайтфилд. Багровый, толстый, он с ненавистью смотрел на своего бывшего зятя маленькими глазками. — И что тебе здесь надо? Зачем ты опять вьешься около моей дочери?
— Зачем? Меня пригласили на свадьбу.
— На свадьбу! И скоро ты уедешь отсюда?
— Я уеду, когда сочту нужным. Ясно?
Сэм принял свою обычную бульдожью позу — ноги широко расставлены, челюсть злобно выдвинута вперед.
— На твоем месте я бы поторопился, даже если у тебя стальные нервы. У нас сейчас прекрасная больница с высококвалифицированным персоналом, и типы, подобные тебе, не нужны, доктор Медисон.
Грант испытывал сейчас острое желание пустить в ход кулаки, но понимал, что это невозможно. Что ж, у него есть возможность поиздеваться над человеком, которого он презирал больше всего на свете. Медленно цедя слова, он проговорил:
— И тем не менее, я нужен вам. Пока.
— Нужен?
— На время медового месяца Джастина с Валерии, я буду замещать его в больнице. Я буду мелькать перед твоим носом каждый день в течение двух месяцев, Сэм, хочешь ты этого или нет. А разве ты, председатель правления больницы, не в курсе?
Сэм чуть покраснел.
— Я никогда не дал бы свое согласие даже на один твой шаг, приближающий тебя к границам города, не говоря уже о том, чтобы переступить порог «Спрингдейл Дженерал»… если бы это зависело от меня.
— Какой удар, Сэм! И нанес его, по-видимому, твой старый приятель Джош Полсен?
Это яблоко раздора, подброшенное Грантом, привело Сэма в ярость. А история была такова: Грант проработал в больнице не больше месяца, когда из-за автокатастрофы отделение реанимации было забито пострадавшими, одним из них был Джош Полсен. Его травмы не были серьезными, но Сэм, используя свое служебное положение, стал лечить его в первую очередь.
Дерзкий и политически наивный, как и все новички, Грант предложил председателю правления заниматься тем, в чем он разбирается, — руководить бюджетом больницы, а принятие решений по лечению больных оставить врачам.
Тот факт, что Сэм был не прав, влиял на ситуацию. Главное, Сэм был публично унижен скромным, начинающим врачом. Доктор Медисон, стал личным врагом Сэма. Позднее Грант узнал, что у него не было ни малейшего шанса сохранить свое место в Спрингдейле.
Сейчас, уколов самолюбие Сэма, Грант получил особенное удовольствие, хотя забыть боль, причиненную ему отцом Оливии, он был не в силах.
— Ты всегда был самонадеянным щенком, и, очевидно, им остался, — прорычал Сэм. — Жаль, что Джош Полсен не умер в тот же день, когда его доставили в реанимацию.
— О, Сэм! Джош Полсен, как и ты, слишком значительная персона, чтобы умирать. — Грант постарался вложить в свои слова как можно больше сарказма.
— Прекратите, вы оба! — приказала Оливия, испуганно наблюдая за словесной перепалкой. — Ради Бога, Грант, разве ты не видишь, что мой отец не совсем здоров? У него слабое сердце.
Грант мог бы сказать, что не он, а огромные бутерброды, послеобеденный сон, виски и сигары — вот настоящая причина его болезненного состояния, но, видя, что Оливия всерьез тревожится за отца, промолчал.
— Успокойся, папа, — сказала она. — Это все в прошлом и не стоит того, чтобы так волноваться.
— Его надо отвести в тень, — предложил Грант. Ему не понравились тяжелое дыхание Сэма и испарина на лбу.
