ее к своей груди и целуя в макушку. — Ты заслуживаешь этого. Но вот мы здесь, и я хочу наверстать то, что ты пропустила в первый раз.
Всю прошлую неделю они занимались любовью — много и в разных местах, но никогда еще они и близко не приближались к тому, что разделили в следующий час. Окунув свой палец в бокал с шампанским, он прочертил венки, бегущие вдоль внутренней стороны ее рук и по ее грудям. Языком он прошелся по впадинке задней стороны ее коленей. Он прочертил тропинку от мочек ее ушей до пупка, от ее груди до бедер к пояснице.
А она… она осуществила свою собственную утонченную пытку, поднявшись руками по всей длине его стройных ног и остановившись прямо в сантиметре от того места, где его плоть заявляла о себе.
Ей хотелось доставить ему удовольствие так же, как он делал это для нее, — целуя его везде, чувствуя его вкус… Она заколебалась и облизнула губы, не уверенная, осмелится ли она… раньше она никогда не… будет ли он шокирован, если…
Украдкой бросив на него взгляд, она увидела улыбку, тронувшую его губы.
— Ты не сделаешь этого! — мягко усмехнулся он.
— Нет, сделаю, — прерывисто сказала она и, наклонив голову, провела языком по груди, твердой поверхности его живота…
Его вначале судорожное дыхание вскоре превратилось в мольбу о милосердии. Она не знала, что может быть настолько дерзкой, и упивалась своей властью над ним.
Но его не так-то легко было ослабить, и вскоре он снова взял верх.
— Ты такой вкусный, милый, — хрипло прошептала Оливия.
В неистовом желании быть его до конца, чувствовать его прикосновения, она прильнула к нему.
— Войди в меня, — умоляла она. — Будь со мной!
И когда он вошел в нее, низкий, плавно надвигающийся шторм поднялся в ее крови и перерос до бурного мятежа стихии, погрузившего ее в страсть, которую она знала только с ним и никогда не хотела создавать ни с одним другим мужчиной. Он был ее сердцем, ее душой. Он был, и всегда будет, всей ее жизнью.
Улыбающаяся и пресыщенная, она впала в легкую дремоту. Когда Оливия открыла глаза час спустя, она увидела Гранта, склонившегося над ней. Выражение его лица было наполнено такими, едва сдерживаемыми, эмоциями, что она подумала, как могла сомневаться в его любви.
Дотянувшись до него, она обхватила его шею.
— Эта кровать, — вздохнула она, — слишком велика для одного.
Позже, когда Оливия расслаблялась в душистой пене, Грант, присев на край мраморной ванны, кормил ее клубникой с шампанским.
— Ты меня балуешь, — вздохнула она, наслаждаясь его вниманием.
— Я наверстываю упущенное время, любимая.
— Но я тоже хочу сделать для тебя что-то особенное.
— Ты уже сделала, Лив. Ты здесь, и этого более чем достаточно. — Он встал и потянулся. — Я запланировал необычный вечер, так что, пойду побреюсь и приму душ. Постарайся вести себя хорошо, пока меня не будет.
— Что я такого могу наделать? — игриво спросила она. Всевозможные восхитительные варианты ударили в голову.
— С твоим ненасытным аппетитом, возможно все и душевая кабинка в другой ванной достаточно велика для двоих. — Он строго посмотрел на нее. — Но если ты не хочешь, чтобы меня вынесли отсюда на носилках, держи себя в руках, пока у меня не появится возможность зарядить свою батарейку.
— Что ж, Боже упаси, чтобы что-то нарушило действие твоей батарейки! — проворковала она, подмигивая ему.
Он запланировал что-то необычное. Может ли это означать…
Не надо! — предостерегла она сама себя, втирая шампунь в волосы, а затем дочиста промывая их. Не требуй, невозможного, когда ты уже имеешь так много. Просто делай все, что в твоих силах.
Завернувшись в большое бархатистое банное полотенце, она высушила волосы и уселась за туалетный столик, чтобы приступить к ритуалу, который является неотъемлемой частью репертуара каждой женщины, когда приходит время угодить своему другу.
Она надела черное сатиновое белье, отделанное французским кружевом, чулки пасленового цвета, простое черное платье и черные «лодочки». Довершили туалет золотой браслет ее матери и маленькие бриллиантовые «гвоздики», которые в качестве свадебного подарка преподнес ей Грант. Она не надевала их в течение семи лет, но сентиментально сохранила со свадебным платьем и обручальным кольцом. Когда Грант предложил ей поездку по Канаде, она вынула серьги из своего потайного ящичка.
Вспомнит ли он их? — думала она, кидая последний взгляд в зеркало.
Оливия осталась довольна собой, и пошла в гостиную дожидаться Гранта.
— Ты уже готова, Лив? — крикнул он из гардеробной. — Время чуть больше семи, а заказ нельзя перенести на другой час, но я хочу выйти пораньше и прогуляться к озеру.
В Спрингдейле сейчас почти девять… Как там отец? Она не звонила ему уже несколько дней. Но после ужина звонить поздно, а она знала, как он хотел услышать ее.
— С удовольствием, Грант. Через пять минут, я буду готова, — сказала Оливия и сняла трубку.
Когда Грант через минуту вошел в комнату, он понял: что-то случилось, все их планы рушатся, но не это его заботило: Оливия, стояла у стола бледная и потерянная, с бессильно повисшей в руке трубкой.
— Что случилось? — Он подхватил трубку и положил на место.
— Отец… — глухо сказала Оливия.
Грант похолодел. Вот уж субъект! Конечно, это Сэм, все, как всегда, возвращается к Сэму!
— Что с ним, Лив? — спросил он, изо всех сил стараясь говорить спокойно.
— У него… сердечный приступ!
— Он это так сказал?
— Нет. Трубку поднял Эдвард.
Да, это в духе Сэма — сделать грязное дело руками другого, сойдет даже слуга.
— Он не хотел беспокоить его, но папа захотел со мной поговорить и… ах, Грант! — Она повернулась к нему. В ее глазах читалась боль. — Он так слаб.
— Но не настолько, чтобы вырывать у Эдварда телефонную трубку. — Он почти задыхался от ярости. — Это должно тебе о чем-то говорить, Лив.
Она покачала головой и, невзирая на высокие каблуки, прямо-таки помчалась в спальню.
— Нет! У него даже голос изменился.
Проследовав за ней, Грант обнаружил, что она уже вытащила свой чемодан.
— Что ты делаешь, Оливия? — изумился он, стараясь окрасить свой ледяной тон максимумом нежности, но, видимо, это ему удалось плохо.
— Разве не видишь? — удивилась она. — Собираюсь лететь обратно.
— Я вижу то, что ты реагируешь чересчур болезненно. Я говорю как врач: если бы положение Сэма было настолько серьезным, его бы госпитализировали.
— Ты не слышал его! — Она беспорядочно швыряла одежду в чемодан. — Если бы слышал, ты бы понял.
Но Грант не отступал, видя, что Оливия, близка к истерике.
— Послушай… — Он схватил ее за плечи и потряс, желая привести в чувство. — По крайней мере, подожди до утра, прежде чем решить что-либо определенное. Стоит ли ехать домой? Дай мне поговорить с Эдвардом, а еще лучше — с врачом Сэма. Если твой отец действительно в тяжелом состоянии, мы вместе решим, что делать дальше.
Но она не слушала его.
— Мне следовало звонить чаще, — причитала она. — Я не звонила четыре дня, зная, что он болен.
— И так каждый раз, — насмешливо проговорил он. Разочарование брало верх над его рассудительностью. — Наукой доказано, что недостаток постоянных телефонных контактов вызывает инфаркт миокарда, особенно у таких эгоистов, как Сэм Уайтфилд.
